Владислав Алейников - Энтропия

Энтропия – дезорганизационная функция внутри системы, определяющая меру необратимого рассеивания энергии или ее бесполезности, так как не всю энергию можно обратить в полезную работу.

В широком смысле энтропия описывает меру сложности, хаотичности и неопределенности самой системы. Чем меньше отдельные элементы подчинены какому-либо порядку, тем выше будет энтропия.

1

Еще утром я проснулся с тревожным навязчивым ощущением грядущего события, какого – я и понятия не имел. Ведомый тревожным чувством и поддавшись панике, природа которой мне была не понятной, но вполне осязаемой, я обзвонил всех близких мне людей. Но, даже убедившись в том, что все живы и здоровы, спокойствие я не обрел. На дворе стояло воскресенье.

С раннего возраста не любил этот день недели. Воскресение. Мало того что ничего хорошего в нем не случалось, так еще меня постоянно волокли в непонятые мне «гости», где взрослые общались друг с другом и делали свои дела. Тогда как я вынужден был попросту сидеть и ждать, изображая мешок с картошкой, то есть вести себя, как подобает воспитанному ребенку – мы же в гостях. С течением времени мое отношение к этому дню нисколько не менялось. Более того, моя суетливая натура всячески раздражалась и бунтовала против этого еженедельного праздника, в который никто ничего не хочет делать. Это превратило воскресенье в моего некого абстрактного неприятеля, который, вдобавок ко всему, еще и нагло нарекает последующий за ним понедельник – тяжелым днем. Ну, в целом, это моя философия. Ты можешь с этим и не соглашаться.

Так вот, бестолково, чего собственно ожидать от воскресенья, прошел день. Я потратил его на просмотр фильма «Вспомнить все». Это, то самое кино, где у Арни из орбит полезли глаза. И да, я действительного его до этого не видел, хотя всегда знал о его существовании. Меня поразило то количество условностей, которые допускает кинематограф и которые готов проглотить зритель, судя по врученному Оскару и двум номинациям вдогонку. Хотя нет, не условностей, а наглости и невежественного бреда. Было дело, как-то после просмотра фильма «Марсианин» меня еще двое суток подбрасывало от того, что… Хорошо, допустим, мужик растит корнеплоды на марсе в собственном навозе, и они растут у него лучше, чем на земле, но как с ним говорят по видеосвязи? С Земли на Марс по видеосвязи, когда Е=mc 2!

Между тем, вываливающиеся у Арни глаза подкупали глупостью самой постановки, а подобных сцен там было в избытке, ввиду чего фильм, в целом, показался мне забавным и меня повеселил. Больше я ничем не занимался. То и дело проваливался в интернет, затем возвращался из него для того чтобы перекусить и падал в него обратно.

Когда часы на прикроватной тумбочке большими красными цифрами показывали 23:43, я погасил настольную лампу около своей кровати и отложил телефон в сторону, с обыденной саркастичной мыслью о том, что завтра будет новая неделя и новая жизнь. Ну-ну, сколько раз я себе это уже говорил.

Я проснулся в страхе. Нет, правильное слово – подскочил. Меня не напугал ни шум, ни свет, ничего такого не было, и кошмар мне не приснился. Мне вообще ничего не снилось. Это было нагое ощущение животного страха. При этом, я ничего не слыша и не наблюдая взглядом, всей своей шкурой ощущал, что я в квартире не один.

Обычно я всегда пытаюсь строить из себя хладнокровного мыслителя способного принимать правильные решения в экстремальных ситуациях, но в этот раз мое экстремальное мышление походило больше на тихую панику, нежели на рациональное рассуждение. Отдать должное я все-таки пытался думать: дверь закрыта, окна тоже, по крайней мере, шума я не слышал. Да и вообще, седьмой этаж – кто полезет, кому нужно? Однако при финальном принятии решения все, на что хватило моего критического ума, это включить режим барана на скотобойне и пойти смотреть «кто там?».

На диване расположенном в соседней комнате, напротив которого стоял журнальный столик заваленный газетами, я их принес для того чтобы накрыть мебель во время локального ремонта, сидел незнакомый мне тип сомнительной внешности. Он не походил на грабителя или разбойника. Уродливый шрам тривиальным образом не разделял его лицо на «до» и «после» и он не был лысым. Наоборот, он был заросшим и с недельной седой щетиной, что делало его больше похожим на молодого Санту, нежели какого-нибудь Гарри-расчленителя. Да и собственно, если бы он был преступником, зачем молча сидеть на диване, когда ты пришел грабить или убивать? Это обнадеживало, а значит, разум ко мне возвращался, пусть и неспешно.