Тим Пауэрс - Последние дни. Том 2 [litres]

– Будь добра… ну, вот. – Пепельница задержалась у буквы L и переползла в сторону к Е.

– Леттерман, – буркнула Пламтри. – Так я и знала. Я, значит, была с Давидом Леттерманом.

Когда пепельница-планшетка последовательно показала буквы L-E-V-R, Пламтри резко выдохнула, поднялась, дошла до тумбочки, где стояла бутылка виски, и отхлебнула, снова поморщившись.

– Чертов «Левер Бланк», – пропыхтела она; струйка крови стекла ей на подбородок, – этого-то я и боялась. Проклятый старый монстр не хочет развязаться с этими язычниками-хиппи, даже несмотря на то, что именно они сбросили его с крыши, тогда, в Соме.

– Никакой это не левер, будь он неладен! – громко перебил ее Кокрен, не отрывавший взгляда от таблички. – Сделай милость, запиши все-таки буквы! L-E-V-R без второй Е. Теперь I, а вот теперь Е… Да возьми же ты карандаш! – Он быстро взглянул на девушку. – Ты уже всю комнату залила кровью.

– Ладно, ладно, извини. Просто руки плохо слушаются, будто у меня артрит. – Алкоголь ощутимо подействовал на нее. Возвращаясь к кровати, она раскачивалась, как корабль в бурном море. – Так, что? – спросила она, взяв бумагу и карандаш.

– L-E-V-R-I-E-R-B, – проговорил он по буквам. – И еще L… и A.

Она уставилась на доску, выпучив глаза.

– N… и C… – приговаривала она, старательно выводя буквы на бумаге.

Прошло еще несколько напряженных секунд, и Кокрен оторвал пальцы от пепельницы.

– Вот и все. Что получилось? Levrierble?…

– Levrierblanc. – Она вытянула руку с листом, который уже успела испачкать кровью, и дерзко, превозмогая страх, взглянула на Кокрена. – Я бы сказала, что это тот же «Левер Бланк», только в профиль. То бишь, по-французски. – Она снова прижала к носу полотенце.

– Моя жена – француженка, – сказал он и покачал головой, так как, еще не закончив фразу, понял, что объяснение не слишком толковое. – Была.

– Я знаю. Очень жаль, ужасное несчастье. – Она чиркнула грязным ногтем по бумаге, уронив на нее еще несколько капель крови. – Здесь два слова. Blanc – второе, как в имени Мел Бланк.

Кокрен кивнул. Она, несомненно, была права, а он подозревал, что, не будь их оператором сейчас Нина, они получили бы этот самый «Левер Бланк» на самом что ни на есть простом английском языке.

– Козья голова, – протянул он, – говорящая по-гречески. – В памяти у него сразу возник Лонг-Джон Бич, распевавший дурацкие стихи насчет «живет у моря в Икарии, и там резвится-веселится в туманах Аттики родимой». – Знаешь, хорошо бы записать все, что тебе удастся вспомнить о народе из этого самого «Левер Бланк». – Он снова взглянул на будильник. – Но не сейчас. Мне меньше чем через час нужно встретиться с Мавраносом. Пусть Дженис высадит меня около того места, она… – «Она не пьяна в лоскуты», – мысленно добавил он, – …У нее кровь не хлещет из носу. А потом ты вернешься сюда и…

– Пустить Дженис за руль? Ну уж нет, в жопу ее! Я сама поведу и встречусь с этим Мавром… как его там… Мавраносом вместе с тобой. Мы это провернем! Не желаю иметь на руках кровь отца этого малыша ни на час дольше, чем необходимо. – По ее запястью стекала ее собственная кровь. – Он ведь чего хочет, папаша мой, – он хочет стать королем сейчас, раз уж это не удалось ему в его собственном теле. Ему позарез нужно мужское тело. Думаю, что, если нам удастся прочно вернуть Крейна к жизни, у папаши больше не будет смысла болтаться тут, и он просто вернется в свою летаргию, как вирус герпеса в период ремиссии. У тебя ведь нет герпеса, да?

Кокрен удивленно взглянул на нее.

– Нет.

– А у Тиффани есть, так что учти это. Я даже не пью из посуды, которой она пользовалась. Далеко отсюда до места, где будет ждать этот Марви-Арви?

– О, минут двадцать, не больше, если на машине. Конечно, если нам удастся найти место, где припарковаться; не знаю, сколько времени на это потребуется. Хотя я считаю, что тебе не стоит идти туда – опасно. Коди, если Мавранос до тебя доберется, то вполне может сделать что-нибудь вроде…

– Ничего, я возражать не буду. Заслужила. Из-за меня убили его друга. – Она не без труда поднялась на ноги, все так же прижимая окровавленное полотенце к носу. – У тебя есть кофе? Отлично. Сделай мне и влей туда остатки виски. Я хочу, – добавила она со вздохом, как будто предвидела суровое испытание, – принять душ.

– Можно мне поговорить обо всем этом с Дженис?

– Нет. А с чего ты взял, что у нее кровь не хлещет из носу? Это ведь и ее нос, между прочим.

Кокрен открыл было рот, чтобы указать на некоторую непоследовательность сказанного ею, но неожиданно для самого себя расхохотался так, что не смог говорить; из глаз брызнули слезы, а в груди заболело.