Кира Стрельникова - Госпожа повариха [litres]

Вдруг сразу почувствовалось, как стекают капли дождя за ворот, по спине и дальше, вызывая дрожь, что промокло не только платье, но, кажется, и нижнее белье. И ветер действительно холодный, даже ледяной, совсем не по-летнему. Лания прерывисто вздохнула, прислонившись к стене, накатили слабость и апатия. Захотелось обратно в тепло, в уют спальни, и именно в этот момент девушка остро, до самой глубины души ощутила, что – все. Прошлого больше нет. Оно осталось где-то далеко-далеко, и выбора у нее нет: либо Лания принимает эти перемены окончательно и бесповоротно, либо ее ждет унылое и жалкое существование без всякого уважения и сострадания со стороны мужа.

Дрожь стала сильнее, застучали зубы, и госпожа Малек медленно сползла на пол, стиснув пальцами плечи и наклонив голову. Кажется, наконец пришла пора признать ошибки и попробовать начать все сначала. Пусть и не так, как хотелось когда-то в мечтах. Но… вдруг по-другому получится даже лучше?.. Шмыгнув носом, Лания так же медленно выпрямилась, трясясь в ознобе, и побрела обратно, пытаясь понять, куда ее занесло и как добраться теперь до теплой и уютной спальни. Противная дрожь не проходила, нос заложило, а в глаза как песка насыпали – все прелести истерики, еще и под дождем. И магия не поможет, огнем Лания не владела, а он бы сейчас оказался очень кстати, да.

Сознание впало в странное оцепенение, опустошенное недавним взрывом эмоций, девушка куда-то шла по коридорам, чувствуя себя с каждой минутой все более уставшей. Холод не желал проходить, мышцы закаменели, и Лания уже с трудом передвигалась. Пока в какой-то момент земля вдруг не ушла из-под ног. На мгновение она испугалась, судорожно вздохнула, выплывая из странного марева, и тут же нахлынуло облегчение: это оказался всего лишь Томаш. Взъерошенные, влажные волосы, расстегнутая рубашка и хмурое лицо, а еще притаившееся в самой глубине взгляда беспокойство.

– Ну и куда ты убежала, глупая? – проворчал он, широким шагом направляясь по коридору. – Промокла, замерзла, трясешься вся. Знаешь, какие тут ветры лютые дуют с гор, даже летом? Заболеть очень легко, если огнем не владеешь. А Велеша нет сейчас в крепости, он ушел на заставы какие-то травки собирать, пополнять запасы, а вернется через несколько дней.

Он говорил что-то еще, но Лания уже плохо слышала, прислонившись к его плечу и почему-то улыбаясь. В уши будто натолкали ваты, звуки то наплывали, сливаясь в сплошной гул, то отдалялись, а тело мужа вдруг показалось слишком горячим. Или это ей сделалось жарко непонятно от чего? Горло стало сухим, Лания с трудом сглотнула, плотнее прижавшись к Томашу. Она смутно помнила, как комендант пришел в спальню, потом донес до ванной и, аккуратно поставив на пол, начал раздевать. Лания не сопротивлялась, тело стало вялым и неповоротливым, а Томаш между тем снова подхватил ее на руки, устроив в ванне и включив горячую воду. Потом присел, нежно провел ладонью по волосам и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Дурочка моя упрямая, – мягко выдохнул он и коснулся губами лба Лании, потом нахмурился. – Я никогда не сделаю тебе ничего плохого, но не надо меня злить, договорились?

Она чуть повернула голову, откинувшись на бортик ванны, и едва заметно кивнула – говорить не осталось сил, а стены слегка плыли перед глазами. Томаш нахмурился сильнее, беспокойство в его взгляде усилилось.

– Так, я сейчас, не усни только, ладно?

Снова кивок, и, словно в насмешку, веки налились свинцом, и навалилась сонливость. Лания проводила глазами широкоплечую фигуру мужа, честно попытавшись не соскользнуть в такую манящую, бархатную темноту. Это удавалось с трудом, она то и дело погружалась в зыбкую дрему, горячая вода разогнала холод, но ему на смену пришел жар, плавивший кости, только совсем не от страсти. Горло пересохло так, что стало больно глотать, и Лания зашевелилась, опустив голову и коснувшись губами манящей воды. Именно в этот момент появился Томаш с большой глиняной кружкой и тут же оказался рядом.

– Нет-нет, на вот лучше, это полезнее. – Край кружки оказался около ее рта.

Там было горячее вино с пряностями и какими-то травами, и Лания жадно припала, глотая отвар. Буквально через несколько мгновений голова закружилась, слабость усилилась, как и сонливость, но жар не проходил, и дышать стало сложнее. Она смутно помнила, как Томаш вытащил ее из воды, вытер, заботливо укутал в большую махровую простыню и отнес в спальню. Уложил под шкуру и лег рядом, обняв, и она с готовностью прижалась к нему, греясь – снова охватил озноб. А за ним пришел жар. И Лания ухнула в темную воронку, наполненную болезненной горячкой, обрывками видений – или снов? Воспоминаний? Она металась по кровати, пребывая в своей реальности, снова переживая события во дворце, только теперь ее не сажали в темницу, а сразу тащили на плаху, и никакого снисхождения к предательнице никто не испытывал…