Кристи Голдэн: Валериан и Город Тысячи Планет

В глазах Филитта плескалось безумие, но вопрос агента его озадачил.

– Что? – спросил коммандер.

Валериан ударил его так быстро, что коммандер даже моргнуть не успел.

Арун Филитт рухнул как подкошенный. Валериан поморщился и потряс ушибленной рукой. Он вложил в удар все свои эмоции.

– Хорошо поговорили, – произнес он, обращаясь к потерявшему сознание офицеру. Затем повернулся к императору: – Слушайте, это было весело, но нам нужно связаться со своими. Держите. Это ваше.

Валериан достал жемчужину и передал ее императору. Тот уставился на крошечную, идеальную сферу в своей ладони, затем сжал кулак и благодарно взглянул на майора. Глаза императора сверкали.

– Мы все исправим, – заверил его агент, – даю вам свое слово. – Валериан посмотрел на распластавшегося коммандера, и на его губах заиграла улыбка. – Давайте я заберу этого парня с ваших глаз.

Он повернулся в сторону напарницы. Лорелин о чем-то говорила с императрицей. Глаза жемчужницы наполнились слезами. Лорелин потянулась к своему поясу и вынула оттуда копира.

– Эй! – воскликнул Валериан. – Ты что это делаешь?

– Ты отдал им жемчужину. Но им также нужен и копир, – произнесла Лорелин таким тоном, как будто это было нечто само собой разумеющееся.

– Я знаю, но… – агент повернулся к императору и одарил жемчужника улыбкой, которая больше сошла бы за гримасу. – Извините, мы на пару секунд.

Валериан подошел к напарнице, схватил девушку за руку и оттащил в сторону.

– Послушай, – тихо произнес он, – копир принадлежит правительству. Скорее всего, это последний уцелевший представитель своего рода во всей Вселенной.

– Ох, – произнесла Лорелин, нахмурив глаза в гневе, – так ты что же, повелся на философию коммандера? То, что мое, – мое, а то, что ваше, – тоже мое? Ты это хочешь сказать?

– Нет, – ошарашенно произнес Валериан, – я повелся на мою присягу. У нас нет полномочий передавать этого зверька жемчужникам.

– Валериан, Федерация жутко облажалась и должна выплатить компенсацию, – Лорелин была непоколебима.

– Я согласен, но это не нам решать. Мы должны оставить это дело суду.

Он знал Лорелин достаточно хорошо, чтобы знать, когда ее терпение висит на волоске. Сейчас этот волосок лопнул.

– Они в восемнадцати световых годах отсюда, Валериан! Только мы можем поступить правильно!

Валериан сжал губы в тонкую линию.

– Лорелин, я – солдат. Я играю по правилам. Они делают меня таким, какой я есть.

Последовала долгая пауза. Праведный гнев исправился с лица Лорелин. Затем она тихо произнесла:

– Видишь? Вот поэтому я и не хочу выходить за тебя замуж. Потому что ты понятия не имеешь, что значит любовь на самом деле.

В ее словах чувствовалась печаль.

– Да брось ты! – воскликнул Валериан, из-за страха его слова прозвучали резче, чем он намеревался. – Эта ситуация не имеет никакого отношения ни к любви, ни к нам с тобой.

В глазах Лорелин показались слезы.

– Вот тут-то ты и ошибаешься. Любовь, настоящая любовь сильнее всего на свете, Валериан. Она сильнее правил и законов. Сильнее любой армии, любого правительства.

Она перевела взгляд на императрицу.

– Посмотри на нее, – произнесла Лорелин, и в ее голосе чувствовалось восхищение. – Она потеряла свой народ, она потеряла своих детей, и все равно она готова прощать. Вот что такое любовь. Это то доверие, с которому ты относишься к кому-то. – Взгляд девушки снова устремился к Валериану. – И я думала, что я могу стать этим кем-то. Что… что я могу стать самой важной частью твоей жизни, Валериан.

– Так и есть, – произнес Валериан хриплым от волнения голосом, – я умру ради тебя.

Это был неправильный ответ. Лорелин расстроенно потрясла головой.

– Ты не понимаешь. Я не прошу тебя умирать за меня. Я прошу тебя довериться мне.

Они молча уставились друг на друга. На ее лице отражались эмоции – напряжение, тоска, стремление к пониманию. Валериан очень хотел стать тем, кто был ей нужен. Действительно понять, что ей нужно.

Наконец он неуверенно спросил:

– Ты уверена, что знаешь, что делаешь?

– Нет, – прямо сказала Лорелин, поразив его. – Но я знаю, что, если целую расу сотрут с лица Галактики, потому что ты мне не поверил, я никогда в жизни больше не смогу смотреть на тебя.

И тут Валериан понял. Доверие. Ну конечно же, это должно быть доверие, а как же иначе. Храбрость, верность, даже любовь – все это он мог легко ей отдать. Но в его жизни случались предательства, и доверие, настоящее, идеальное доверие было куда сложнее заслужить.