Алексей Калугин - Дело мелкого контрабандиста

Услышав такое, Цетлин почувствовал себя весьма неуверенно. Ему предлагали сделать выбор, от которого зависела вся его дальнейшая жизнь. Одно он понял сразу: если ему предлагают остаться в будущем, значит, в своем времени он не оставил никакого заметного следа. Как художник Михаил Цетлин не состоялся. Что, впрочем, легко можно было объяснить не отсутствием у него таланта как такового, а неблагоприятной для любого художника ситуацией, складывавшейся в России на исходе второго тысячелетия.

– Прежде чем дать ответ, я должен все как следует обдумать, – сказал Цетлин внезапно севшим голосом.

Генеральный инспектор слегка наклонил голову.

– Правильно. Подумайте, вас никто не торопит. – Барцис сделал паузу, начертив пальцем на столе длинную дугообразную линию. – Теперь, когда официальная часть нашей беседы окончена, от себя лично хочу сказать, что, будь на то моя воля, я велел бы вас примерно высечь, господин Цетлин, чтобы другим неповадно было.

Не зная, что сказать, Цетлин только удивленно вскинул брови.

– Подумать только! – Барцис с неожиданной для него эмоциональностью взмахнул рукой. – Статуи острова Пасхи, над историей создания которых ломали головы маститые ученые всех времен, как выясняется, были сделаны двумя оболтусами, которым просто нечем было заняться, да еще и с применением пси-техники! А бедные островитяне? До сих пор их поднимали на смех, когда на вопрос: «Каким образом статуи доставляли на берег?», они отвечали: «Сами шли!»

Сейт сделал попытку оправдаться, а заодно и напомнить о своем присутствии:

– Но мы не знали, что это остров Пасхи.

– Тем более! – хлопнул ладонью по столу Барцис. – Надо было сидеть тише мышей!

– Извините, – осторожно подал голос Цетлин. – Но я читал, что на острове Пасхи осталось большое количество незавершенных статуй. Я же оставил после себя только две заготовки. Да еще были найдены каменные молотки, которые использовали для изготовления статуй островитяне.

– Ничего удивительного – аборигены просто пытались копировать ваши статуи. Сделать-то они их сделали, вот только ни одну из них не смогли даже с места сдвинуть. Пока у вас еще свежа память, можно организовать для вас поездку на остров Пасхи. Посмотрите, стоит ли там хотя бы одна статуя, сделанная не вами?

– Почему же реставраторы, работавшие после нас на острове, не убрали статуи? – не унимался Цетлин.

– Потому что в их распоряжении были только одни сутки, – Барцис показал Цетлину кулак, из которого торчал указательный палец. – За столь короткий срок убрать все ваши художества было невозможно. Но даже если бы это было осуществимо… Вы представляете себе, сколько людей занималось изучением каменных идолов острова Пасхи? Сколько книг и статей о них написано? Сколько фильмов снято? Что со всем этим прикажете делать? Моаи острова Пасхи принадлежат теперь уже не вам и не мне, а всему человечеству.

– Но я ведь сам скопировал эти статуи с тех, которые видел по телевизору! – недоумевающе развел руками Цетлин.

Впервые за время всего разговора уголки губ генерального инспектора слегка приподнялись.

– Что ж, можно назвать это автоплагиатом, – сказал он.

– Так, значит… – взгляд Цетлина растерянно скользнул по голым стенам и вновь замер на лице генерального инспектора. – Получается, что остров Пасхи – это моя авторская работа?

– Время выкидывает порою и не такие фокусы, – усмехнулся Барцис.

– Но это значит, что я сам у себя украл грандиозную идею! – возопил, точно раненый вепрь, Цетлин. – Я создал монументальный скульптурный комплекс, известный всему миру, но при этом только несколько человек знают, что это моя работа! – Цетлин шумно вздохнул, медленно и скорбно развел руками и, с болью в голосе воскликнув: – Поистине, судьба безжалостна ко мне! – согнулся пополам, уткнувшись лбом в колени.

– Ну, зато вы теперь имеете возможность слетать на остров Пасхи и посмотреть на свои работы, простоявшие без малого пять веков, – заметил Барцис.

Цетлин никак не отреагировал на его слова.

Генеральный инспектор молча посмотрел на секретаря.

Секретарь так же молча надавил на кнопку селектора и произнес только одно слово:

– Пора.

Обогнув замершего, словно соляной столп, Сейта, в кабинет вошли двое в голубых куртках медицинской службы Департамента. Осторожно взяв скульптора под руки, они извлекли его скорченное тело из кресла и, нашептывая на ухо слова утешения, повели бедолагу к выходу. После удара, который постиг художника, несчастный нуждался в покое и отдыхе.