Алексей Калугин - Дело о картинах Ван Гога

– Но Марин – это не Ван Гог, даже если он работает теми же красками, – с сомнением покачал головой Малявин.

– Но и впечатление идиота он тоже не производит, – заметил Фрост.

– Нет, – согласился Малявин. – Ну и что с того?

– Только полному идиоту могло прийти в голову использовать для своей мазни краски, доставленные контрабандным путем из XIX века. Ты представляешь, во сколько обходится такая причуда? Идем, – Фрост поднялся из-за стола и проверил, на месте ли служебное удостоверение. – А ты, – повернулся он к Кравичу, – сиди у себя в лаборатории и будь готов.

– А что вы сегодня притащите? – поинтересовался эксперт.

– Ты любишь живопись? – спросил Малявин.

– Да, – подумав, кивнул Кравич.

– В таком случае будь готов к самому худшему.

Спустя час инспекторы, как и обещали, появились в лаборатории Департамента. Тубус, в котором лежали свернутые в тугой рулон картины заключенного Павла Марина, перешел из рук инспектора Фроста в руки эксперта Кравича.

Еще через полтора часа в коридор, где, расположившись на стульях, инспекторы ели сосиски, запивая их кофе из автомата, вышел Кравич и пригласил их пройти в свой кабинет.

Картины Марина, подобно большой пестрой скатерти, были расстелены на длинном лабораторном столе.

– Все именно так, как вы и предполагали, – сообщил инспекторам Кравич. – Полотна и краски, использованные для этой пачкотни, абсолютно идентичны тем, которыми пользовался в своих ранее неизвестных работах Ван Гог. Более того, краски были взяты из одной емкости. И все это, – я имею в виду, конечно, не сами картины, а полотно и краски, – было изготовлено в первой половине XIX века. Однако стиль работы, как видно даже невооруженным глазом, не имеет ничего общего с творениями Ван Гога. И, уверяю вас, то, что вы видите перед собой, это вовсе не имитация. Автор этих «абстрактных» полотен совершенно не умеет рисовать. Возможность того, что он мог подделывать картины Ван Гога, исключена полностью. Все картины, кроме одной, покрыты стабилизирующим составом «200-В». Картина, оставшаяся незаконсервированной, – Кравич поднял натянутую на проволочный подрамник картину, которую накануне инспекторы видели стоявшей на мольберте в «мастерской» Марина в зоне безвременья, – представляет для нас наибольший интерес. С помощью компьютерной томографии удалось выяснить, что под верхним слоем краски находится другое изображение, покрытое стабилизирующим составом. Вот то, что удалось рассмотреть, не снимая верхнего слоя красок.

Эксперт положил картину на стол и протянул инспекторам фотоснимок. Изображение было нерезким и неконтрастным, но тем не менее можно было понять, что это портрет. Черты лица человека, изображенного на портрете, было почти невозможно различить, но почему-то складывалось впечатление, что это мужчина.

– Ну и каковы ваши дальнейшие планы? – поинтересовался Кравич.

– Сколько времени займет расчистка первоначального изображения? – спросил Малявин.

– Поскольку нижний слой краски покрыт стабилизирующим составом, тот, что находится сверху, можно просто смыть, – ответил эксперт. – Я не очень-то доверяю автоматике, но в данном случае сгодится и она. За час управлюсь.

Малявин взглянул на напарника.

Фрост молча кивнул.

– Действуй, – распорядился инспектор.

Кравич управился за сорок пять минут.

Когда он достал растянутую на раме картину из пасти реставрационного агрегата, глазам инспекторов предстал портрет, вне всякого сомнения, принадлежавший кисти Ван Гога. На аспидно-черном фоне, с поворотом головы примерно в три четверти был изображен небезызвестный всем присутствующим Павел Марин.

– А ведь он еще пытался учить нас принципу сопряженности времен, – взглянув на коллегу, с плохо скрытой обидой произнес Фрост.

– И я почти поверил ему, – разочарованно добавил Малявин.

Малявин поставил картину на мольберт и, сложив руки на груди, выжидающе посмотрел на Марина.

Заключенный сидел на невидимом, скорее всего, вовсе несуществующем кресле, перекинув руки через подлокотники, и, закинув ногу на ногу, мерно покачивал висящим на кончиках пальцев стопы шлепанцем. На лице его можно было прочесть выражение сожаления, но отнюдь не раскаяния.

– Мы пока еще не возбуждали против вас уголовного дела, Марин, – сказал, присев на краешек пустоты, Фрост. – Однако лично я сильно сомневаюсь в том, что вы сможете дать нам вразумительные объяснения по данному вопросу, – инспектор указал рукой на стоящий на мольберте портрет Марина кисти Ван Гога. – Налицо не только факт контрабанды из прошлого, но и необратимое вмешательство в исторический процесс.