Светлана Сухомизская - Кодекс чести вампира

— Сюда! — шепотом сказал он Стасику, и они нырнули в темную арку.

Удивительно — центр Москвы, давно уже превратившийся в землю обетованную для респектабельных людей, с наступлением ночи становился хмурым, угрюмым, угрожающим на каждом шагу неведомой опасностью. В шелесте срываемой ветром листвы Алисову мерещились тихие шаги, тяжелое дыхание. Что-то поскрипывало, постукивало, позвякивало вокруг — то ли медленно разрушались старые дома, то ли их тайные обитатели, боящиеся дневного света, вышли из своих убежищ. Чудилась ли опасность Стасику — неизвестно. Ночная темнота затушевала черты его лица, только тускло поблескивали глаза — зоркие, как у хищной кошки, глаза телеоператора. Алисову не очень хотелось себе признаваться, но присутствие Стасика действовало на него успокаивающе. Будь он здесь один… При мысли об этом Алисов даже поежился.

Очутившись во дворе, они осторожно пошли вдоль стены — Алисов впереди, Стасик за ним. Дойдя до нужной двери, Алисов осмотрелся. Три окна на втором этаже, за которыми находилась мастерская Хромова, были непроницаемо черны. Неужели парень в баре обманул?

— Пусто, — досадливо прошептал Алисов.

Но Стасик покачал головой и вытянул вперед руку. Вглядевшись туда, куда указывал палец Стасика, Алисов увидел тонкую полоску света, пробивающуюся наружу из-за плотных, глухо задернутых штор, и со смешанным чувством благодарности и досады показал своему оператору поднятый вверх большой палец.

Теперь надо было проникнуть внутрь, что было не так-то просто — возле массивной деревянной двери серебристо поблескивал нумерованными кнопками новенький домофон. Конечно, у Алисова в его распухшем от бумаг органайзере на одной из засаленных страниц был записан номер мастерской Хромова, но пользоваться им сейчас явно не имело смысла. Стасик опустил на асфальт кофр с техникой и зазвенел содержимым карманов своей парусиновой жилетки. Потом наклонился над скважиной домофона и сунул туда какой-то маленький продолговатый предмет. Домофон издал пронзительный писк. Дверь щелкнула и открылась Алисову, тянущему ее за ручку.

Стасик убрал в карман свое приспособление, открыл кофр и вскоре уже входил в подъезд со вскинутой на плечо камерой.

За дверью одинокая пыльная лампочка тускло освещала ряд облупившихся синих почтовых ящиков. Широкие щербатые ступени уходили наверх. Перед высоким полукруглым окном лестница делала поворот. Алисов обогнал Стасика, включившего подсветку на камере, и пошел вперед, размышляя о жадности здешних обитателей. Наверняка все при бабках, и немалых, — взять хоть того же Хромова. Неужели не могут скинуться на приличное освещение? Ведь на такой лестнице не то что здоровья — жизни можно лишиться, причем без малейших усилий. Спасибо, если только упадешь и ушибами отделаешься! А если покатишься вниз и башку себе проломишь?

Алисов споткнулся, беззвучно выругался, уцепившись за перила, и оцепенел, уставившись прямо перед собой… Два зеленых светящихся глаза смотрели на него из темноты. В следующую секунду камера Стасика осветила мрачного черного кота, сидящего в стенной нише.

Алисов перевел дух. И кто-то еще удивляется, что он пьет! Разве такую работу можно вынести на трезвую голову? Если бы он был пьян, он бы этого кота и не заметил. А если бы и заметил, так только хихикнул бы тихонько. И весь этот омерзительный подъезд не показался бы ему столь унылым и зловещим, а лестница — такой невыносимо, мучительно длинной.

На втором этаже света не было вовсе — кто-то вывинтил и унес с собой лампочку. Интересно, шпана или ярые поклонники творчества Хромова?

Алисов приложил ухо к покрытой трещинами деревянной двери (все-таки Хромов жлобина — уж ради себя-то мог бы постараться украсить вход в мастерскую чем-то более приличным) и прислушался. За дверью стояла подозрительная тишина: ни шагов, ни голосов, ни какого-либо шума, выдающего человеческое присутствие.

Кот тревожно мяукнул. Алисов поежился. Проклятая зверюга! Жаль, нечем запустить в него.

— Ну, что там? — шепотом спросил Стасик.

— Тихо, как в могиле, — прошептал в ответ Алисов. — Не удивлюсь, если…

Пронзительный скрип внезапно вспорол тишину. Дверь мастерской сама собой медленно открылась. Алисова прошиб холодный пот. Но отступать было нельзя. Махнув рукой Стасику, он осторожно перешагнул через порог. Черт его дернул бросить пить именно сегодня!

Яркий свет резанул по глазам. Контраст с полумраком подъезда был разительным. Под самым потолком мастерской, безо всякого пиетета к старинной лепнине, была сооружена решетчатая металлическая конструкция, увешанная гроздьями мощных прожекторов. И все они были включены! А вот с вентиляцией здесь явно проблема — даже стены, казалось, плавились от непереносимо удушливого жара, исходившего от столь своеобразной люстры. Не прошло и полминуты, как по спине Алисова, неприятно щекоча, поползли капельки пота.