– Правда? И как же нам его решить?
– Мы все должны сделать то, что уже сделали многие церкви – открыто признать, что Адама и Евы не существовало, что эволюция – доказанный факт, а христиане, которые выступают против этого, всех нас выставляют дураками.
Лэнгдон остановился и уставился на старика-настоятеля.
– Да ладно вам! – Бенья рассмеялся. – Я не обязан верить , что тот же Бог, который одарил нас чувствами, здравым смыслом и разумом…
– … при этом требует, чтобы мы отказались от их использования?
– Вижу, вам знакомы слова Галилея, – улыбнулся Бенья. – В детстве я обожал физику; я пришел к Богу, испытывая глубокое уважение к материальной Вселенной. Это одна из причин, почему мне так близка идея Саграда Фамилии… Для меня это храм будущего, напрямую связанный с природой.
Лэнгдон размышлял, что Саграда Фамилия, как и римский Пантеон, может стать символом переходного периода: здание, которое «одной ногой стоит в прошлом, а другой – в будущем», своеобразный мост, ведущий от уходящей веры к зарождающейся. Тогда собор Гауди обретет огромную значимость, о которой никто раньше не подозревал.
Бенья вел Лэнгдона вниз по спиральной лестнице, знакомой еще с прошедшей ночи.
Снова крипта.
– Мне совершенно ясно, – говорил Бенья, пока они спускались, – что у христианства есть лишь один способ выжить в эру науки. Мы должны прекратить отрицать научные открытия. Мы не должны выступать против доказанных фактов. И мы должны стать духовным партнером науки, ведь нами накоплен огромный опыт: столетние философские изыскания, самоанализ, медитации… Все это поможет человечеству создать прочную моральную основу в новых условиях. И тогда стремительно развивающиеся технологии будут объединять нас, дарить свет и возвышать… вместо того чтобы вести к разрушению.
– Не могу не согласиться, – сказал Лэнгдон. Я только надеюсь, что наука примет вашу помощь.
Они спустились в крипту. Бенья прошел мимо усыпальницы Гауди к витрине с подаренной Эдмондом книгой Уильяма Блейка.
– Вот о чем я хотел поговорить с вами, профессор.
– О собрании Блейка?
– Да. Как вы помните, я обещал сеньору Киршу выставить книгу здесь. Я согласился, потому что решил, что для него важна именно иллюстрация.
Они склонились над витриной, всматриваясь в придуманного Блейком Уризена – божество, циркулем измеряющее Вселенную.
– Но, – продолжал Бенья, – мое внимание привлек текст на соседней странице… думаю, вам нужно прочитать последнюю строку.
Лэнгдон, глядя на Бенья, продекламировал:
– Религий темных больше нет, царит блаженная наука.
– Вы знаете ее? – Бенья казался изумленным.
– Да, – улыбнулся Лэнгдон.
– Должен признаться, я глубоко встревожен. Меня волнуют эти слова… о темных религиях. Кажется, будто Блейк провозглашает все религии мрачными… недобрыми… или даже несущими зло.
– Это обычная неверная трактовка, – ответил Лэнгдон. – На самом деле Блейк был глубоко духовным человеком, я бы даже сказал, слишком духовным для выхолощенного малодушного христианства, господствовавшего в Англии восемнадцатого века. Он верил, что религии бывают двух видов: мрачные, догматичные, подавляющие творческую мысль – и светлые, открытые новому, поощряющие творчество и саморазвитие.
Бенья завороженно слушал.
– В этой последней строчке, – продолжил Лэнгдон, – Блейк хотел сказать вот что: «Блаженная наука прогонит прочь темные религии… и тогда воцарятся религии, несущие добро и свет».
Бенья молчал, погрузившись в размышления. Потом легкая улыбка появилась на его губах.
– Спасибо, профессор. Вы только что помогли мне выбраться из очень неловкой ситуации.
Распрощавшись с настоятелем, Лэнгдон решил еще немного побыть в главном нефе собора. Он тихо сидел на скамейке среди сотен туристов и вместе со всеми наблюдал, как лучи заходящего солнца окрашивают лес деревьев-колонн в волшебные оттенки.
Он думал сейчас о всех религиях мира, об их общем происхождении, и о самых первых богах – о солнце, луне, море и ветре.
Когда-то мы, люди, были едины с природой. Все люди.
Конечно, единство давным-давно распалось, ему пришли на смену безнадежно разобщенные религии, и каждая из них провозглашала себя Единственно Верной.
Но сегодня в этом необычном храме Лэнгдон внезапно ощутил отблеск этого давнего единения. Рядом сидели люди разных религий и культур, с разным цветом кожи. Они говорили на разных языках. Но все вместе смотрели ввысь, объединенные ощущением чуда… простейшего из чудес.
Читать дальше