Дмитрий Билик: Аховмедская святыня

Мих чуть не поперхнулся. Знал он, что живут иные мужики и на тридцать рублей в месяц, не жалуются, тут же…

— Вы правы, Александр Александрович, — согласился Меркулов, — зря вас на действительной военной службе не оставили, зря за порядком в Моршане следить поставили. Избаловала вас жизнь столичная. Вы ведь, держу пари, и взятки берете.

Его превосходительство гневно посмотрел на титулярного советника, а тот лишь в ответ покивал.

— Берете, берете, причем немалые. Это даже совсем не странно, у нас на вашем месте немногие не берут. Даже вроде странным это кажется. Но вы ведь злодей особый: вы мало того что подобной системой пользуетесь, вы еще и недовольны. Для вас и Император, и государство Славийское пустым звуком стали. Оттого и с гоблинарцами сблизились.

— Думаете, Витольд Львович, что за этим сплющеноухие стоят? — Вмешался в гневную отповедь Петр Андреевич.

— Чертежи, найденные у Черного, были на гоблинарском, золото, которое должен был подкинуть мне Черный, думаю, выдал сам Александр Александрович из своей оплаты.

— А аховмедские деньги, которым Черный оплачивал склад и жилье?

— Лишь отвод глаз. Причем довольно неумелый. Не будут же аховмедцы платить, чтобы ухудшить свое положение. О том, что за всем стоят гоблинарцы говорит и самый главный факт — Черный. Всем известно, кто лучшие инженеры в мире, поэтому конструирование механоида можно смело записать на их счет. Пока не представляю, как им удалось добиться заключение магической энергии, питающей Черного, в артефакт, но только гоблинарцам подобное под силу.

— В ваших словах, Витольд Львович, есть смысл, — согласился Петр Андреевич. — Вы кого-то ждете?

Вопрос был задан потому, что снаружи послышался шум подъезжающего экипажа. Кучер, в отличие от полицейских возничих, не хоронился, потому громким «тпру» сдержал лошадей. Мих поводил ушами: не меньше двух животин, значит, и коляска не простая, а из богатых. Что Витольд Львович и подтвердил.

— Да, господа. Я отправил два письма: первое Александру Александровичу, а второе великому князю. Ведь не нам же распоряжаться судьбой этих мощей, этой аховмедской святыни. Не в нашей компетенции. Тут дело государственного порядка.

Торопливо застучали каблуки по лестнице. Орчук даже удивился. Он привык видеть Его Высочество в степенном спокойствии, сейчас же во всех действиях угадывалась удивительная поспешность, так несвойственная аристократам. Следом показался сам великий князь, взъерошенный, с горящими глазами и верным камер-фурьером за спиной.

Он мельком посмотрел на Миха, но и этого хватило, чтобы орчук вжался в стену, после Его Высочество скользнул внутрь квартиры и остановился, переводя взгляд с мощей на обер-полицмейстера. Внезапно великий князь подскочил к Муханову и отвесил такую хлесткую пощечину, что звон ее ударил по ушам почище ружейного выстрела.

— Ваше Высочество, держите себя в руках, — посуровел Витольд Львович.

Как ни странно, но именно это замечание возымело эффект. Брат Императора стал похож на себя прежнего, еще раз обвел всех многозначительным, не сулящим ничего благоприятного, взглядом, и обратился к титулярному советнику.

— Все, что вы изложили в своем письме, правда?

— Как вы изволите видеть, Ваше Высочество. Вот реликвия, которую мы так долго искали. Господа полицмейстеры выслушали мои доводы и не высказали решительного противления. Тем более Его превосходительство невольно признался в содеянном, хоть и не раскрыл полностью всего.

— Превосходительство, — презрительно выплюнул князь, — ненадолго он теперь в превосходительствах ходить будет. А уж о содеянном расскажет как миленький. Господа, об этом прошу ничего и никому… Скоро я со всеми вами поговорю. Теперь же, — Его Высочество аккуратно завернул мощи в тряпицу, — надо обговорить все с аховмедской делегацией. Николай Соломонович, Константин Никифорович, сопроводите… этого ко мне домой, никто не должен знать, что произошло. Не в тюрьму же его… Петр Андреевич, возьмите самых верных Императору людей и сделайте обыск в апартаментах бывшего обер-полицмейстера. До скорой встречи, Витольд Львович…

Когда они уже остались вдвоем, Мих тяжело уселся на пол. Ноги ходили ходуном, а тело точно перенесло горячку. Орчук поглядел на дорожный сундук Его превосходительства, оставленный в спешке, и его бережливая натура опять взяла верх. Стал он думать, куда приспособить теперь такую нужную и брошенную вещь.