Тина Дженкинс - Пробуждение

За мгновение до смерти перед внутренним взором доктора Ната Шихэйна вновь промелькнули последние события, точку в которых поставил роковой выстрел. Нат и его жена Мэри ехали домой по Ла-Бреа — широкому неопрятному бульвару, тянувшемуся от Голливуда до асфальтового завода и даже дальше. Сидя за рулем новенького внедорожника, Нат равнодушно окидывал взглядом разнообразный хлам, выставленный во дворах перед магазинчиками, торгующими старой мебелью: поломанные стулья, колченогие столы, изжелта-зеленые диваны в форме человеческих губ, восьмифутовые пальмы из нержавейки, в далеких восьмидесятых украшавшие какой-нибудь ночной клуб, вычурные электроорганы из давно закрытых лонж-баров и прочий мусор. Теперь, лежа в луже собственной тепловатой крови, Нат жалел, что не отнесся к этой выставке старья более снисходительно, но Мэри вывела его из себя. А если бы он не вышел из себя, то, возможно, сумел бы предвидеть, что случится дальше.

— …Вот что я тебе скажу, Нат: если ты сам никогда ничего мне не рассказываешь, то как ты можешь требовать, чтобы я делилась с тобой своими новостями? Супружеские отношения должны строиться на взаимном доверии, это элементарно. Ты прослушал курс психологии и обязан знать такие вещи!.. — говорила Мэри, глядя на улицу сквозь тонированное стекло. Настроение у нее было самое задиристое, а Нат по опыту знал, что такой Мэри бывает всегда, если ей хочется во что бы то ни стало настоять на своем. Неуступчивость и агрессивное упрямство, составлявшие основные черты ее характера, помогали Мэри успешно справляться с самой сложной работой, но каждый раз, когда она обращала свой характер против него, Нат невольно начинал злиться.

Сейчас — как, впрочем, и в других подобных случаях — Мэри принялась высмеивать его работу в группе «Врачи за Справедливость». «Врачи…» были неформальным объединением медицинских работников, которые помогали больным в борьбе с официальным медицинским истеблишментом, когда обращение к судебным органам не приносило положительных результатов. Борьба эта была далеко не простой, она часто заставляла Ната нервничать и волноваться. Особенно в последнее время. Причиной тому оказалась полученная им конфиденциальная информация, которая, попади она в любое агентство новостей, стала бы настоящей бомбой. Но Нат не спешил. Ему казалось, что сведения, которыми он обладал, слишком важны, чтобы доверить их средствам массовой информации. А самое неприятное заключалось в том, что он ни с кем не мог обсудить эту проблему.

Даже с Мэри.

Нат посмотрел на жену. Она ответила пронзительным взглядом, который был ему слишком хорошо знаком.

— Я чувствую — грядут большие неприятности! — сказала она и насупилась.

— Послушай, ведь мы с тобой уже не раз говорили на эту тему. И это ты решила, что чем меньше ты будешь знать о том, над чем я работаю, тем лучше.

— О'кей, начальник. Будь по-твоему, — откликнулась Мэри, сопроводив свои слова военным салютом, что вызвало у Ната новый приступ раздражения. Определенно, она не принимала его всерьез.

— Ого, ты видел?! — воскликнула Мэри, когда они проезжали мимо еще одной заваленной всяким хламом земляной площадки, носившей гордое название «антикварного мебельного магазина «Никки метрополис». — Готова спорить, что это настоящий зулусский боевой щит! Мы могли бы повесить его над лестницей.

— Не нужен нам зулусский щит! — хмуро пробормотал Нат, машинально нажимая на педаль газа.

Магазины были для супругов Шихэйн еще одним минным полем, ступать по которому следовало с большой осторожностью. Каждый раз, попав в торгующую всякой рухлядью лавчонку, Мэри впадала в некое подобие транса и, увлеченно роясь в грудах древнего мусора, не обращала ни малейшего внимания на нетерпение мужа. Нат, напротив, был человеком целеустремленным; всегда и во всем он старался идти к намеченной цели кратчайшей дорогой, не задерживаясь в пути и не озираясь по сторонам. Ему вечно не хватало времени, и он частенько сетовал, что в сутках только двадцать четыре часа.