Ллойд Биггл-младший - Все цвета тьмы

— Насчет фотокамер ты здорово придумал, — сказал Арнольд. — Как только установим оборудование, начнем фотографировать всех пассажиров, и в отправной точке и в пункте назначения. И, если кто-нибудь заявит, что мы по ошибке телепортировали его в бруклинскую канализацию, сможем предъявить фото, удостоверяющее, что на самом деле он спокойно прибыл в свой Альбукерк…

— Только не в случае с мисс Икс и мадам Зет.

Арнольд устало развел руками.

— Вам удалось выяснить, как они это проделывают? — спросил Даржек.

— Ничего. Ни единого намека! Чем дальше, тем необъяснимее кажется этот трюк. Если бы ты смог объяснить, кто это делает и зачем… Надеюсь, тогда будет уже неважно, «как». Это нам смогут объяснить те самые мисс Икс и мадам Зет, если их удастся поймать.

— Но тогда возникнет новый вопрос, — заметил Даржек. — Что мне делать, если я их поймаю? Попросить отправляться домой и вести себя паиньками?

— Не знаю. Наверху над этим никто не желает задумываться.

— А юрист ваш что говорит?

— А ничего. Виляет. Да и совет озабочен не столько юридической позицией, сколько репутацией компании.

— Фальшивые документы, предъявленные при оформлении страховых полисов, дают возможность обвинить их в мошенничестве. Вдобавок, факт, что у этих женщин имеется по четыре водительских лицензии на разные имена, несомненно, заинтересует полицию. Разве это — недостаточные основания для ареста?

— Я спрошу. Но ты должен быть абсолютно уверен, что арестовываешь именно мисс Икс или мадам Зет, иначе нам вчинят такой иск…

— Верно. Но все же, чтобы пресечь их махинации до того, как они добьются желаемого, рискнуть стоит. Однако, их еще нужно поймать…

Арнольд всплеснул руками.

— Скорее бы они, что ли, сделали свой следующий ход! По крайней мере, мы бы знали, с чем имеем дело. Этот чертов пресс-релиз переписывали уже десять раз, и всякий раз ничего удовлетворительного не получалось. В отделе связей с общественностью уже вздрагивают от каждого телефонного звонка… Словом, знай мы, чего они добиваются, было бы гораздо легче.

— Или хотя бы — отчего они сочли необходимым бить меня по голове. Слушай, передай пресс-секретарям, чтобы поработали в направлении мошенничества против компании.

— Если б я только мог понять, как они это делают… — пробормотал Арнольд, не слушая его.

— Ну что ж, давай мы понаблюдаем за ними еще раз.

Арнольд кивнул, тяжело поднялся и направился за своими ботинками. С трудом нагнувшись, он подобрал их и принялся, отдуваясь, завязывать шнурки.

— И еще одно, — сказал он. — Помнишь, ты говорил, что запомнил номер той машины?

— Да. Я его пробил.

— И оказалась, что за два часа до нападения на тебя хозяин заявлял об ее угоне?

— Вовсе нет. Она никогда не числилась в угоне.

— Кто же хозяин?

— Э-э… возможно, не стоит тебе этого знать.

Арнольд выпрямился.

— Ты — что же, и меня подозреваешь?! — сердито воскликнул он.

— Конечно, нет.

— Так чья же это машина?

— Строго конфиденциально. Она зарегистрирована на имя Томаса Дж. Уоткинса-третьего. Ну что, идем вниз?

Терминалов, подобных выстроенным «УниТел», не было больше нигде в мире. Еще в первый раз, войдя в здание, Даржек почувствовал, что здесь что-то не так — или, во всяком случае, несколько иначе. Сама атмосфера была наэлектризована до предела. Невыразимо романтично, точно в приключенческих романах, выглядели проводы тех, кто секунду спустя оказывался за несколько тысяч миль от Нью-Йорка. Снаружи, на Восьмой-авеню, шумел 1986 год, но, едва миновав вращающиеся двери терминала, пассажир делал первый шаг в далекое будущее. Кому же такое не покажется непривычным?

Однако Даржека обеспокоило вовсе не это. До самой среды, когда в строй ввели первый этаж, и работа «УниТел» наладилась, он никак не мог понять, что же такого необычного в планировке терминала.

Но потом его осенило, — здесь не было зала ожидания!

Имелись, конечно, стильные, удобные диваны, расставленные на «стратегически» важных направлениях, — холл и мезонин — зато отсутствовали ряды жестких сидений, на которых тщетно пытаются отдохнуть усталые пассажиры, ожидающие самолета до Чикаго, вылетающего в десять-четырнадцать, или поезда в Майами, отправляющегося в одиннадцать-тридцать семь. Здесь не было зала ожидания, потому что после того, как «УниТел» навела порядок в обслуживании, ждать почти не приходилось. Бельэтаж представлял собой сплошную, изогнутую дугой череду пассажирских стоек для пассажиров североамериканских направлений. Мезонин отвели под европейские рейсы. Так что пассажир, купив билет, просто проходил через нужную стойку и оказывался в пункте назначения.