Владимир Аренев - Магус

Андрий застонал сквозь плотно сжатые зубы и со всего размаху стукнул себя кулаком по голове.

— Вы б все равно ничего не сделали, — сказал Мыколка. — Только б погибли зазря.

— Ты прав, сынку, — глухо ответил Ярчук. — Хотя, знаешь, иногда оно лучше б зазря, чем жить со смыслом, но так.

Он промолчал о том, что в какой-то момент готов был пожертвовать хлопцем. Достаточно того, что Андрий сам знал это, как знал и то, что до конца жизни не простит себе той готовности.

Благо, зеркальце, данное хозяином сундучка, Андрий всегда держал в кармане. И хотя все их вещи погибли вместе с Орликом, зеркальце осталось. Кроме него — та одежда, что была на наших подорожних, один пистоль, от которого не было сейчас никакой пользы, сабля и, конечно, сундучок.

— Ничего, — сказал Мыколка, — так идти легче. В последнем Андрий сильно сомневался.

Светало; на ставшие уже привычными полосатые небеса невидимое солнце плеснуло толику своих лучей, — но почти сразу же потянулись тучи, обвисшие, плотные, явно таящие в себе грозу. И хотя идти действительно было легче, пешком их подорожние не обогнали бы.

— Вот что, — решил Андрий, — переправляемся в Явь. А дальше уже — по обстоятельствам.

Они едва успели отыскать Родник и проявиться, уйдя тем самым от начавшего накрапывать дождика.

— А теперь — привал, — скомандовал Андрий. Они стояли на опушке, поблизости не видно было ни дорог, ни людского жилья. — Отдохнем как следует и тогда уж отправимся дальше. Попробуем раздобыть коня или попросимся к кому-нибудь на воз попутчиками. А то последнее время что ни ночь, то приключения. К тому же неплохо бы поискать чего-нибудь съедобного… — И он через силу улыбнулся Мыколке.

На душе было кисло и пусто, хотелось удавиться на ближайшем дереве — из одной только ненависти к самому себе, чтобы после смерти за грех самоубийства непременно попасть в пекло. Андрий понимал, что непоследователен: как там насчет пекла, он не знал, но что после наложенья рук на Господний шлях не попадет, а вынужден будет скитаться в Вырие — знал точно. И все-таки…

А впрочем, он лукавил с собой. И шептал собственному отражению в зеркальце: да, мол, старый, Орлика ты потерял, Степана тоже, но вот ведь остался у тебя Мыколка. Так уж изволь хлопца довести до дому в целости и сохранности. Иначе грош тебе цена, Свитайло устыдился бы, прознавши о твоих приключениях, верней, о том, как легко сбить тебя с пути.

И он снова метался по поляне затравленным зверем, а то вдруг садился перед сундучком и застывал на два-три часа, словно взглядом своим силился просверлить дырку в коштовном боку и увидеть, ради чего… «Ради чего, Господи?!!»

Мыколка тихо сидел на краю поляны и старался лишний раз не напоминать о себе, но и не терять Андрия из поля зрения. Видать, что-то такое чувствовал и боялся за «дядьку», как бы чего с собой не сотворил.

Только к следующему вечеру Ярчук понемногу выбил дурь из собственной головы и решил, что пора двигаться дальше. Мол, чем раньше доберемся до места, тем раньше обратно поедем.

— А давайте поглядим в зеркальце, — внезапно предложил Мыколка. — Вдруг там указания переменились?

Вот уж в чем Андрий сомневался! Хотя — почему бы нет?

Он извлек из кармана зеркальце, подышал и прочитал…

В следующий момент прогремел выстрел и пуля разбила зеркальце в куски — только осколки полетели во все стороны.

Андрий отшвырнул непригодную оправу в сторону, а сам прыгнул в другую. Перекатился, утвердился за кустами и выглянул посмотреть, кто это меткий такой.

Вдоль кромки леса к ним скакал одинокий всадник. То ли татарин, то ли нет — сразу и не разберешь: в седле под ним бакеман, одежда татарская, а осанка — вроде иная. И пистоль есть, из которой этот новоприбывший по Андрию пульнул — добро хоть, мимо. Вон, еще один достает, целится.