Светлана Шумовская: Душа в наследство

За массивным, отполированным до блеска столом сидел мужчина. Он уже не был молод и красив как в былые времена, но до сих пор отличался крепким телосложением и проницательным, цепким взглядом. Виски его посеребрила частая седина, на лбу залегли глубокие борозды морщин, и зрение уже подводило, заставляя носить ненавистное пенсне.

На столе лежали бумаги и стояло несколько портретов в тяжёлых золотых рамах, инкрустированных драгоценными камнями. С одного из них на мужчину смотрел молодой человек с огромными серыми глазами, с другого беловолосая малышка с украшенным веснушками личиком.

Мужчина перебирал корреспонденцию, отдельно складывая счета, письма, газеты. Под потолком сияло два крупных магических шара, создавая атмосферу полумрака, а в углу уютно потрескивал камин.

Он был встревожен, открывая каждый новый конверт с затаённым чувством ужаса поселившимся в сердце много лет назад. Неужели кто-то узнал? Неужели один из его старинных друзей проболтался?

Стук в дверь даже не заставил мужчину отвлечься от бумаг.

— Входите, — спокойно позволил он, продолжая перебирать почту.

Дверь скрипнула, но вошедший молчал, что заставило мистера Бреннона поднять голову.

— А, это ты, — проговорил он, — удачно, что зашёл. Выпьем по бокалу Шаргонского?

— Конечно, мистер Бреннон, — согласился басовитый мужской голос. — Я кое-что нашёл по интересующему вас вопросу.

Мужчина мгновенно отложил бумаги и жадно посмотрел на позднего визитёра.

— Удалось выяснить кто писал те письма?

— Есть некоторые подозрения. Но я хотел бы ещё раз взглянуть на одно из них.

Мистер Бреннон махнул рукой, подзывая гостя к себе и открыв ящик стола, торопливо извлёк потрёпанный лист бумаги. Визитёр встал за его спиной и чуть наклонился, чтобы лучше рассмотреть узловатые буквы.

— Вот это последнее, пришло вчера. То чего они хотят, я спрятал надёжно!

— А чего они хотят, мистер Бреннон? — гипнотизируя голосом, спросил визитёр.

— Я не могу сказать, но там где я спрятал это, среди мёртвых, им не найти! — окончательно разволновался пожилой человек. — Эта вещь уйдёт со мной на тот свет!

— Среди мёртвых, — задумчиво протянул басовитый голос.

— Именно! — воскликнул герой трёхлетней войны и почтенный житель Меренска. — Что ещё ты хотел узнать?

— Пожалуй, я узнал достаточно, — проговорил визитёр, и шею мистера Бреннона обожгло резкой болью.

— Что? — нелепо прохрипел он и обмяк, уронив голову на стол.

— А я ведь предупреждал, старик, я предупреждал, — закрывая уже невидящие глаза мужчины, пробормотал поздний визитёр.

Молодой мужчина аккуратно отряхнул блестящий латунный шприц, и завернув его в белоснежный платок, спрятал в кармане. Рука, затянутая в черную перчатку из тонкой кожи, аккуратно вытащила из-под головы старика письмо, и мужчина, насвистывая покинул кабинет мистера Бреннона, оставив его безжизненное тело в одиночестве испытывать последнюю предсмертную судорогу.

— Масс Ломаш, для вас пришёл запрос от ночного патруля, — в лабораторию вошла секретарь, миссис Томсон, и положила на мой стол лист гербовой бумаги ночных стражей правопорядка.

Мне пришлось отложить инструмент и снять перчатки, чтобы взять бумагу и бегло пробежаться по ней взглядом.

— Ответ уже готов, — я открыла ящик стола и извлекла запечатанный конверт. Этого запроса я ожидала. Дело в том, что на этой неделе патруль как раз расследовал отравление одной из дам, старейшин древнего рода. Мне были переданы образцы крови покойной, для определения состава яда, и когда результаты были готовы, я сразу же написала ответ. Я протянула конверт секретарю, но миссис Томсон не спешила уходить.

— Что-то ещё? — поинтересовалась я.

— Письмо от вашего деда, — нерешительно проговорила женщина, — его сразу жечь?

Я призадумалась. Это уже второе послание за последний месяц и это странно, потому что за всю мою жизнь, ни много, ни мало — двадцать семь лет, мистер Бреннон, писал мне всего трижды, и последние два раза с перерывом всего в три дня. В прошлом письме, родственник писал, что хочет увидеть меня в своём доме, чтобы оформить завещание. То ли мистер Бреннон собрался умирать, то ли старческая хандра, но в письме значилось, что старик желает переписать на меня всё своё состояние. То письмо было сожжено сразу же после прочтения, и после этого я приказала секретарю поступать так же с любой корреспонденцией из Меренска. Сильно сомневаясь, что таковая будет, потому что на предыдущее я ответила. Да ещё как! На бумагу я вылила всю злость за мать из-за которой дед отказался от нас, за отца, которого бросил единственный родственник, за мою оборванную одежду, которую мама штопала постоянно из-за невозможности купить новую, когда у родного деда огромнейшее состояние. Не могу сказать, что я ненавидела мистера Бреннона, но полагаю, что он ненавидел меня. И всё же в последнее время меня мучают мысли о нём, нехорошие мысли.