Олег Рогозин - Заклинатель змей

«Не только забавный, но еще и красивый», — мысленно отметил Феликс минуту спустя.

— М-да, — сказал он, уткнувшись на всякий случай в бумаги. — Так что у вас за проблемы со здоровьем, товарищ Рогозин?

— Близорукость, — ответил «абитуриент», быстро глянув на Феликса. — Причины не установлены… вероятно, психофизического генеза.

— Сильная? — поинтересовалась Валентина. Вопрос, конечно, был странным, учитывая, что перед ней как раз лежало заключение медкомиссии.

— В основном минус шесть.

— Это как это «в основном»? — удивленно спросил Феликс.

— Иногда меньше. Значения меняются, зрение скачет. Иногда к норме возвращается.

— М-да, — снова сказал Феликс. — Ну вы не переживайте… Игорь. Очки вам очень идут.

— Спасибо, — ровным тоном ответил тот. Феликс удивленно вздернул бровь — обычно на такие реплики люди реагируют хотя бы смущением.

Пока прочие члены комиссии изощрялись в бессмысленных вопросах, Феликс попытался «прощупать» кандидата в разведчики на энергетическом уровне. Обнаружил неплохие «щиты», похвалил его мысленно, но все же копнул глубже… и удивился. Что-то было в этом человеке… какой-то внутренний надлом, след пережитой драмы такого масштаба, что после нее впору отречься от всего мирского и уйти в монастырь. Так бывает — кого-то жизнь учит мягко, а кого-то безжалостно сбрасывает в пропасть, чтобы заставить научиться летать. Второе, конечно, полезней для духовного развития, только бывает очень больно порой.

— Скажите мне, Игорь, — спросил он, глядя внимательно на собеседника, — в чем ваша драма? Проблема ваша в чем? Я вижу, что-то ранило вас очень глубоко.

— Проблема… проблема у меня та же, что и у вас, — совершенно нейтральным тоном ответил Игорь, и Феликс чуть со стула не свалился. У нас, конечно, гласность и перестройка, но все-таки! Ну нельзя же так… откровенно…

— У меня-а? — переспросил он, манерным жестом приложив руку к груди, в лучших традициях Бори Моисеева. Мол, посмотри, мальчик, с кем себя сравнил, не страшно-то?

— У вас у всех, — ответил Игорь, широким жестом обведя аудиторию. — У всего разумного человечества. Проблема моя в том, что жизнь коротка, а реальность огромна и непознаваема материальными средствами.

В обалделом молчании кто-то неожиданно громко зашуршал бумагами — наверное, захотелось перечитать заключение психиатра на медкомиссии.

«Хорош, — отметил Феликс, невольно улыбаясь. — Экзистенциальная драма, понимаешь…»

И, словно дождавшись, наконец, идеального момента, за окном нестройный хор десятка здоровых мужских глоток вдруг грянул лихую казачью песню. Что-то там про поле и атамана на верном коне.

Кажется, комиссия окончательно перестала понимать, на каком она свете находится.

— Эт-то что такое? — наконец выдавила из себя Валентина Николаевна.

— Это мои бойцы, — улыбнулся Игорь. — Бывшие, то есть… я ведь уже формально не в отряде. Пришли поддержать, так сказать… Вы их извините, они за меня переживают…

— Так, — сказал Борис, нервно перебирая бумаги перед собой. — Пять минут назад вы говорили, что оцениваете свои организаторские способности выше среднего? Так вот… организуйте их, сейчас же! Продемонстрируйте, так сказать, способности! Чтобы этого безобразия не было!

— Будет сделано, — все еще улыбаясь, Игорь подошел к окну.

— Взвод! — проорал он. — Вы охренели так фальшивить! Припев там вообще в квинту поется! Миша, ты начинай с ре-диез первой октавы, понятно? А ты, ты и ты постарайтесь попасть в унисон, что за безобразие?

Тихо постанывая от смеха, Феликс уткнулся лбом в папку с бумагами.

— Кажется, мальчик ошибся адресом, ему надо было в настоящую консерваторию документы подавать, — тоже рассмеявшись, резюмировала Валентина Николаевна. Она явно вспомнила сейчас, что в народе Академию ГРУ зовут «консерваторией», из-за старой, давно раскрытой конспиративной «легенды».

— Неважно… мы его берем, однозначно, — сказал Феликс, отсмеявшись.

Перед его внутренним взором с утра болталась карта Таро — двадцать второй, или нулевой из старших арканов — Шут. Хотя было и более радикальное название — Дурак, и более лиричное — Безумец. Только теперь он понял, к чему был этот знак.

Несмотря на название, трактовка карты довольно серьезна. Шут смеется, как дитя, потому что познал мелочную и иллюзорную суть всех этих «взрослых» игр в политику и войну. Он безумен, потому что видел бездны, не предназначенные для человеческих глаз. Он танцует на краю пропасти, не замечая, что на дне ее притаился страшный зверь, только и ждущий, когда он оступится. В классической трактовке Таро в нижней части этой карты рисуют крокодила, однако на тех картах, что когда-то увидел Феликс, на дне пропасти кольцом свернулся гигантский змей.