Владислав Русанов: Алмаз Дингаана

— И вы член этого общества?

— Логичный вывод после всего, что я тут понарассказывал, — одними уголками губ улыбнулся француз. — Ну, конечно же.

— И вы здесь для того, чтобы найти и перевоспитать того оборотня, что убил Бейлса?

— Нет, молодой человек, — Пастер вздохнул. — Я здесь для того, чтобы прибыть в Саутгемптон после долгого и утомительного путешествия по Африке. Оттуда на материк и… Словом, в этих событиях я замешан случайно. Так же, как и вы, и большинство присутствующих на борту «Суламифи» людей. Думаю, и Седой Охотник не искал встречи с оборотнем именно здесь. Просто он догадался обо всем едва ли не раньше меня и принялся действовать так, как подсказывает его извращенное чувство долга перед обществом.

Харрисон покачал головой.

— Сказать, что вы меня шокировали своим рассказом — это ничего не сказать. Я потрясен. Мысли мои скачут, как табун обезумевших коней. Чью сторону я должен принять? Вы мне глубоко симпатичны, идеи вашего общества свежи и проникнуты гуманизмом, но весь опыт не только моей прожитой допрежде этого рейса жизни, но и жизней поколений моих предков, наследственная память веков, восстает против обеления и защиты кровожадного вервольфа. Да еще и убившего едва ли не на моих глазах невинного человека.

— Покаравшего преступника и потенциального убийцу, как вы сами недавно признавали.

— Все равно. Пусть Бейлс был взломщиком, но простым и понятным с человеческой точки зрения. Понять психологию оборотня…

— Понять значит простить. Пока вы к этому не готовы.

— Вы правы, я к этому не готов. Слишком сильна ненависть ко всякому порождению ночи. Неконтролируемая, атавистическая ненависть, что ли?

— Это ничего… «То сердце не научится любить, которое устало ненавидеть». Эти слова написал еще один поэт, тоже ныне покойный. Не переживайте так и не принимайте происходящее слишком уж близко к сердцу. Почему вы должны становиться на чью-то сторону. Для чего вообще становиться на чью-либо сторону? Эта извечная традиция человека раскрашивать мир двумя красками — черной и белой. Разделять человечество на своих и врагов. Кто не с нами, тот против нас, не так ли? К чему? Живите. Просто живите. Вы, к своему счастью, не оборотень, хотя Седого Охотника такая малость может и не остановить, если вы вдруг окажетесь между ним и его добычей. Так что постарайтесь не расставаться с револьвером. А мне пора.

— А как же… Я хочу сказать… Ведь мы собирались расследовать это дело — дело об алмазе Дингаана — как Шерлок Холмс и доктор Уотсон, — пролепетал Харрисон, не осознавая даже, насколько по-детски звучат его слова.

— Простите меня, мистер Холмс, — без сарказма, скорее с легкой грустью произнес Пастер. — Боюсь, вам придется теперь обходиться без помощи доктора Уотсона. Вычислить Седого — для меня важнее. Но, если вдруг догадаетесь, кто же из пассажиров оборотень, дайте знать, пожалуйста. Опередив Охотника, мы спасем человеческую жизнь. И, возможно, не одну.

Француз направился к выходу.

— Одну минутку, мсье Пастер, — умоляюще проговорил Эзра. — А каким образом охотники, да и вы, наследники Протея, узнаете оборотней?

Этнограф развел руками:

— Только по поступкам. Никаких «шестых» чувств, магнетизмов там всяких, подсознательного чутья и видения ауры. Только по делам. Иногда из архивов. Зачастую способность к оборотничеству наследственная. Неужели вы думаете, что я бы не воспользовался шансом, если бы он у меня был?

— Еще один вопрос. Последний.

— Давайте. Любопытство не порок.

— А вы сами, мсье Пастер, вы сами… Вы…

— Ну, смелее! Хотите спросить — оборотень ли я?

— Да!

— А вот тут покорнейше прошу меня простить — не моя тайна. Не скажу. До завтра, мистер Харрисон. Счастливой охоты, как говаривали киплинговские герои.

Ночью Харрисону не спалось.

Помимо воли мысли возвращались к очередной попытке найти решение задачи со многими неизвестными.

Кто оборотень? Кто Седой Охотник?

Как логично расставить всех на подобающие позиции?

Шотбоу?

Оборотнем он быть не может. Это уже оговорено и возвращаться к рассуждениям нет резонов. Охотником? Вполне. У трупа Бейлса он держался хладнокровно. Везет с собой изрядный арсенал. И, возможно, неизвестное сокровище. Прибить записку к столу мог, и при желании не один раз.

Керриган?

Оборотень? Вряд ли. Хотя, чем черт не шутит? Уж очень не в себе он был в ночь убийства стюарда. Или кто-то из его семьи? Пастер что-то говорил о юношах и девушках, испытывающих нервный срыв, осознав себя оборотнем. Может, кто-то из дочерей полковника? Тогда объяснимо и его волнение вчерашней ночью, и решительный уход миссис Керриган из кают-компании сегодня. Но в таком случае никто из них быть охотником не может.