Джаспер Ффорде - Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов

— И тогда?

— И тогда я отпраздную победу. Ты ничего не будешь помнить — даже этого. Конечно, ты восстановишь навыки, лет через десять научишься завязывать шнурки. Но первые годы сможешь только слюни пускать.

Я направилась к выходу, но она окликнула меня.

— Отсюда не сбежать. Куда ты пойдешь? Для тебя есть только это место.

У самой двери я резко обернулась и выстрелила. Пуля прошла сквозь молодую женщину и, не причинив ей вреда, ударилась в стенку у нее за спиной.

— Этого мало, Четверг.

— Четверг? — отозвалась я. — Так меня зовут?

— Это не имеет значения, — усмехнулась она. — Ты не помнишь никого, кто мог бы тебе помочь.

— А разве от этого твоя победа не станет пустой? — спросила я, опуская пистолет, и потерла виски, мучительно пытаясь припомнить хоть что-нибудь.

— Самой трудной задачей было вычистить из твоего сознания то, что тебе по-настоящему дорого, — ответила женщина. — Потом мне оставалось только разбудить твои страхи, воспоминания о том, чего ты боялась больше всего. Дальше все было просто.

— Мои самые большие страхи?

Она снова улыбнулась и показала мне зеркальце. В нем ничего не отражалось, только мелькали какие-то смутные образы. Я взяла зеркало и заглянула в него, пытаясь понять, что именно я вижу.

— Это картины твоей жизни, — сказала она. — Твои воспоминания: любимые люди, все, чем ты дорожила, и все, чего ты боялась. Любое из них я могу по собственному желанию изменить или даже стереть полностью. Но прежде я заставлю тебя еще раз увидеть самое страшное. Смотри же, Четверг, смотри и ощути потерю брата в последний раз!

Зеркало показало мне картины какой-то далекой войны, жестокую смерть чем-то знакомого мне солдата, и чувство утраты вспыхнуло у меня в груди. Женщина рассмеялась, и картины повторились, на сей раз яснее и четче. Я закрыла глаза, чтобы не видеть этого кошмара, но тут же снова в ужасе распахнула их. На самом краю сознания промелькнуло кое-что еще, темное и страшное, стремящееся поглотить меня. Я ахнула, и женщина ощутила мой страх.

— Что это? — воскликнула она. — Я что-то упустила? Страшнее Крыма? Дай посмотреть!

Она попыталась вырвать у меня зеркало, но я уронила его. Оно разбилось о бетонный пол, и до моего слуха донесся глухой удар в стальную дверь пятью этажами ниже.

— Что это? — настойчиво повторила она свой вопрос.

И я поняла, что увидела. Именно его присутствие, столько лет маячившее незваным гостем на задворках подсознания, являлось оружием, необходимым мне для победы над ней.

— Мой самый жуткий кошмар, — ответила я. — А теперь и твой.

— Но этого не может быть! Твой самый страшный кошмар — это Крым, гибель твоего брата! Я знаю, я обыскивала твой разум!

— Тогда, — медленно проговорила я, обретая силы по мере того, как эта женщина теряла уверенность, — тебе следовало искать получше.

— Но это все равно тебе уже не поможет! — дрожащим голосом проговорила она. — Оно не сможет войти, будь уверена!

Послышался громкий треск — стальная дверь на первом этаже слетела с петель.

— Опять ошибка, — тихо сказала я. — Ты звала его, и оно пришло.

Она бросилась к лестнице и закричала:

— Кто там? Кто ты? Что ты?

Но ответа не было. Только тихий вздох и медленные шаги вверх по лестнице. Я выглянула из окна и увидела, как очередной кусок скалистого острова канул во тьму. Теперь маяк висел над самой бездной, и я смотрела прямо в беснующиеся глубины. По башне пробежала дрожь, от потолка отвалился кусок штукатурки.

— Четверг! — жалко взвизгнула она. — Ты можешь управлять им! Останови его!

Она захлопнула дверь на лестницу и дрожащими руками задвинула засов.

— Я могла бы загнать его назад, если бы захотела, — сказала я перепуганной женщине. — Но я не хочу. Ты велела мне посмотреть в лицо моим страхам — теперь мы сделаем это вместе.

Маяк снова вздрогнул, по стене пошла трещина, сквозь которую виднелось бушующее море. Дуговая лампа с металлическим скрежетом остановилась. Послышался глухой удар в дверь.

— Всегда найдется рыбка покрупнее, Аорнида, — медленно проговорила я, внезапно вспомнив, кто она такая. Прошлое начало выступать из тумана. — Как и все Аиды, ты ленива. Ты решила, что гибель Антона — худшее, что можно выловить из моей памяти, и не стала искать дальше. Ты не дала себе труда порыться в моем подсознании. Это старые, ужасные вещи, от которых мы в детстве просыпаемся, кошмары, которых наяву мы почти и не помним, страхи, которые мы загоняем в самый дальний уголок памяти, но они никуда не деваются и глумятся над нами издалека.