Григорий Адамов: Изгнание владыки

Ирина отошла от борта и села в свое кресло рядом с Лавровым.

– Свежеет что-то, – сказала она, зябко поеживаясь и прижимаясь к плечу Лаврова.

– Накинь пальто, Иринушка, – произнес Лавров, заботливо укутывая жену. – Арктика – пока еще Арктика, со всеми ее капризами.

– Это ледники Франца-Иосифа дают себя знать, – сказал Иван Павлович. – Да и в проливах там, наверное, держится еще лед. Лето хотя и на редкость прекрасное и год не ледовый, но «Красин» не зря, видно, ждет нас в бухте Тихой… Придется ему поработать, пока проведет он «Майора Комарова» Британским каналом до острова Рудольфа.

Ирина задумчиво смотрела в морскую даль, на выраставшее вдали пятно острова Нордбрук с его знаменитым мысом Флора, местом встречи Нансена с английской экспедицией Джексона. Лицо Ирины заметно похудело, взгляд выпуклых серых глаз стал тверже и решительнее, но нежный румянец на щеках и доброе выражение остались прежними.

– Знаешь, Сережа… – мягко сказала она мужу, – как только ты произнес имя Красницкого, я вспомнила Грабина. Наверное, шестая шахта будет носить его имя?

– Думаю, да…

Ирина помолчала, уютно поежилась под теплым пальто, с ногами забравшись в широкое кресло, потом вдруг спросила:

– Ты не слыхал, Сережа, ничего о Березине? Где он сейчас?

– Месяца два назад, – не сразу ответил Лавров, – начальник Управления реконструкции тундры говорил мне, что видел Березина в отдаленном районе Якутской республики. Он работает над реконструкцией рек и озер этого района. Он ведь потамолог, большой специалист по рекам.

– Вот как! – удивилась Ирина. – Ведь он был осужден как социально опасный человек…

– Я не расспрашивал о подробностях, – поморщился Лавров, видимо не очень довольный новой темой разговора. – Я еще до сих пор не оправился от раны, которую нанес нам этот человек…

– Я знаю эту историю, – вмешался Хинский.

– Расскажите, Лев Маркович, – попросила Ирина. – Пожалуйста.

– Да стоит ли, право, интересоваться этой личностью? – ворчливо произнес Иван Павлович. – Как будто больше не о чем разговаривать…

– Ну, если Ирина Васильевна просит… – сказал Хинский, улыбаясь и дружелюбно глядя на молодую женщину. – История вот какая. Березин писал какой-то труд по своей специальности. Через год после его осуждения он стал просить об отправке его на работу по реконструкции тундры. Такие же заявления поступили от других осужденных. Им отвели глухой, отдаленный участок тундры, где они и работают. Говорят, что Березин усердно трудится…

Рассказ Хинского продолжала Ирина:

– Ревность и зависть к успехам Сережи толкнули Березина на этот ужасный путь. И я не постеснялась открыто сказать на процессе, что именно эти отвратительные чувства отдали его во власть Гоберти. Но все же, если Акимов был последышем фашизма, непримиримым врагом, то Березин, может быть, еще сделается человеком…

– Не верю, что он когда-нибудь будет человеком, – проворчал, насупившись, Иван Павлович. – Трусы и завистники – самые поганые люди и навсегда такими останутся…

– Вы правы, Иван Павлович, – сказал Лавров. – Пока эти низкие чувства владеют человеком, доверяться ему нельзя. Ну, будет об этом! Не забывайте, что уже два часа пополуночи, а солнце здесь не пересидишь. Спать пора, Иринушка! Пойдем в каюту, ты уже и теперь озябла, а дальше холоднее будет.

– Дима! – позвала Ирина поднимаясь. – Пойдем вниз!

– Ну, Ирочка…– отозвался мальчик, опуская свой огромный бинокль и приближаясь к сестре. – Сейчас самое интересное начинается, а ты уходишь! Скоро бухта Тихая покажется…

– Правда, Ирина Васильевна, – присоединился к Диме Иван Павлович, – пусть посмотрит, успеет еще отоспаться. Я с ним тут побуду. Да и Лев Маркович останется. Холодок будущему полярнику не вреден.

Ирина не возражала и, наказав Диме, если холод усилится, сойти вниз и одеться потеплее, ушла с палубы вместе с Лавровым.

С земли потянул холодный ветер. Вскоре на зеленой воде океана появились сначала в одиночку, потом редкими стаями гладкие, обмытые морем льдины.

Все ясней и ясней становилась земля – пустынная, безлюдная. Черные скалы хранили еще кое-где в своих морщинах и впадинах белые пятна снега. Отвесными стенами, у самой воды, обрывались высокие голубые ледники. Тысячи птиц ютились на карнизах и уступах высоких прибрежных утесов и тучами взлетали с них, пронзительно крича.

Оставив мыс Флора справа, «Майор Комаров» углубился в проливы и каналы ледяного архипелага. Из воды поднимались высокие, гладкие, словно отшлифованные стены ледников. Солнце отражалось в них миллиардами радужных блесток, слепило глаза. Неумолчный прибой прогрыз глубокие черные пещеры в этих стенах.