Татьяна Полякова: Два с половиной раза замужем

— Мы понимаем, мыто все понимаем, — подтвердил Иван Николаевич. — А вот вы, гражданка, не поняли, как надо себя вести. Не того мы от вас ожидали, не того, — закручинился Иван Николаевич и скорбно головой закачал.

— Простите на первый раз, — заплакала Зоя.

— Володю мы вам не вернем, — отрезал Иван Николаевич, — не надейтесь! Вы не справляетесь со сложным объектом, — но вдруг он смягчился: — Ладно, так и быть, дадим мы вам мужа, но не такого качества.

— Дайте хоть какого, — взмолилась Зоя, — я за внешностью не гонюсь, пусть хоть лысый, лишь бы деньги получал!

— Так-так, — задумался Иван Николаевич, — повезло вам, Зоя Харитоновна, есть для вас экземпляр попроще, три сотни получать будет. Согласны?

У Зои от радости забилось сердце, и она головой закивала, но все ж попросила:

— Посмотреть бы его.

— А зачем? — съязвил Иван Николаевич. — Вы ж за внешностью не гонитесь.

— Ну все-таки, — мямлила Зоя, — как-то хотелось бы.

— Настырная вы, Зоя Харитоновна, — не одобрил Иван Николаевич, — ну, так уж и быть, смотрите.

Он достал из шкафа коробочку и стал распаковывать, приговаривая при этом:

— Новенький, первого сорта, бракованных не держим.

А когда коробочка раскрылась, Зоя увидела, что там мужчина в джинсовом костюме, но весь какой-то плоский, сморщенный и на татарина похож.

— Да как же я с ним в загс пойду? — ужаснулась Зоя.

— В чемодане понесете, — нехорошо пошутил Иван Николаевич, и глаза его злобно сверкнули.

— Ну нет! — воспротивилась Зоя. — Мне людей стыдно.

— А триста рублей? — искушал Иван Николаевич.

Зоя пошла красными пятнами, но стояла на своем:

— Вы как хотите, а я посмешищем не буду!

— Экая вы, Зоя Харитоновна, нетерпеливая! — пожурил Иван Николаевич. — Терпение, гражданка, надо иметь.

Сказавши эти слова, он просунул руку мужчине за пиджак, чем-то щелкнул, и мужчина стал распрямляться, наполняться и даже руками задвигал, а потом самостоятельно вылез из коробки и сел за стол.

— Вот, — сказал Иван Николаевич. — Знакомьтесь, Никифор. А это Зоя Харитоновна, ваша будущая супруга.

Никифор спокойно глянул и головой кивнул.

— Ну, дети мои, — расчувствовался Иван Николаевич, — расписывайтесь и живите ладком да мирком, только должен я вас, Зоя Харитоновна, предупредить: Никифор человек простой, не какой-нибудь там начальник, работа у него пробивная, без бутылки не обойдешься, опять-таки друзья-товарищи нужны, сами знаете, нынче все через бутылку делается.

— Знаю, знаю, — кивнула Зоя.

— Но вы не бойтесь, — успокоил Иван Николаевич, — расписывайтесь: он хоть и пьет, а пьяным не бывает, друзей-товарищей тоже домой не поведет. Выражения он, Зоя Харитоновна, употребляет разные, но вы не обижайтесь, он не со зла, а так, по простоте душевной, он, кроме этих выражений, может, и не знает ничего. Вот, Зоя Харитоновна, изучите словарь супруга.

С этими словами он подал Зое бумагу, на которой было пятьдесят выражений, из них половина матерных Зоя бумагу просмотрела и сильно расстроилась.

— Иван Николаевич! — взмолилась она. — Если он дебил какой, так вы уж сразу скажите!

— Что вы, Зоя Харитоновна, — обиделся Иван Николаевич, — ни в коем случае не дебил, поумнее нас с вами. Может производить миллион операций в секунду. Наша фирма престиж имеет, плохого не предложим. Только, знаете, есть у него один нюанс — сильно устает на работе, и потому спать ему нужно в фотолаборатории, чтоб разряжаться, значит. Есть у вас фотолаборатория? — сурово спросил он Зою.

— Нету, — испугалась Зоя.

— Ну, а шкаф какой-нибудь платяной, в мебели румынской, например?

— А шкаф есть! — обрадовалась Зоя, — только, может, лучше в стенном?

— Можно и в стенном, — смилостивился Иван Николаевич. — Только там ведь щели, наверное, есть. Строительство-то у нас не качественное, а, Зоя Харитоновна?

“А то сам не знаешь!” — злилась Зоя, но елейным голосом отвечала:

— Я зашпаклюю, Иван Николаевич, законопачу.

— Этого мало, — строго заметил Иван Николаевич. — Нужно Никифора черной материей завешивать, шерстью или драпом.

— А коричневой нельзя? — спросила Зоя, вспомнив, что недавно кусок уцененный видела.

— Нельзя! — еще строже ответил Иван Николаевич. — Чего нельзя, того нельзя, и смотрите: я приеду проверю, материала много надо, чтоб с головы до ног закутать.

— Хорошо, хорошо, — соглашалась Зоя, мысленно рублей пятьдесят из трех сотен оплакивая. Но возражать было нельзя. На молоке ожегшись, на воду дуешь.