Евгения Грановская - Никто не придет

Маша закашлялась. Потом задержала дыхание.

«Что же это происходит? – пронеслось у нее в голове. – Почему я умираю так?»

Толпа остановилась. Маша услышала, как ревут где-то внизу волны, почувствовала влажное дыхание воды, словно там, в черной бездне, таился гигантский зверь, раскрывший мокрую, холодную пасть в ожидании своей добычи.

Несколько секунд ничего не происходило, а потом Маша увидела, скосив глаза, как к ней приближается, тяжело опираясь левой рукой на клюку, старик Чадов. Он был одет все в то же грязное пальто. Морщинистое лицо, заросшие серой щетиной, мокрые волосы, прилипшие к щекам, сведенный судорогой безгубый рот.

Яростные порывы ветра словно искажали темный воздух, искривляли реальность, а хлещущий дождь затягивал все дрожащей, холодной пеленой. Старик Чадов остановился в паре шагов от Маши и поднял правую руку. Маша увидела тускло блеснувшее лезвие ножа.

Он повернулся к лесу и крикнул, хрипло и картаво, как старый ворон:

– Мы просим у вас прощения!

– ПРОСИМ… ПРОЩЕНИЯ… – подхватил многоголосый хор толпы.

Все взгляды были устремлены туда, где черной стеной простирался лес, поднимаясь все выше по холму и заслоняя собой полнеба.

– Мы берем на себя всю вину! – снова прохрипел старик Чадов, обращаясь к лесу. – И мы приносим вам эту жертву!

– БЕРЕМ… ВИНУ… – покорным хором проревела толпа. – ПРИНОСИМ… ЖЕРТВУ…

Старик Чадов отвел взгляд от леса, прерывая диалог с невидимыми духами, чтобы делом доказать им всю искренность своего раскаяния. Держа нож в слегка отведенной руке, он тяжело шагнул к Маше. Факелы почти потухли, забитые дождем. Новая вспышка молнии озарила лицо убийцы.

«Вот как выглядит моя смерть», – пронеслось в голове у Маши.

И чувство тоскливой безысходности сдавило ей сердце ледяными тисками. Из глаз Маши, смешиваясь с дождем, покатились слезы.

Новый раскат грома оказался внезапным и резким, и вдруг Маша увидела, что на лбу у старика Чадова расцвел темный цветок, а потом почувствовала на своем холодном лице жаркие брызги чего-то горячего.

Старик Чадов покачнулся, а потом рухнул на землю, и нож выпал из его разжавшихся пальцев, быстро скатился по склону и полетел в воду.

По толпе пронесся ропот, и новый раскат – такой же резкий, как предыдущий, – ударил по ушам, и толпа стала распадаться, разверзаться, она выпустила Машу из своих цепких смертельных объятий, и Маша, потеряв опору, упала спиной на мокрую землю.

Она не сразу поняла, что происходит. И лишь услышав громкий, знакомый басовитый голос, начала осознавать, что реальность возвращается в отведенные ей рамки, и даже ливень стал слабее, словно опомнился от безумной одержимости и снова стал не библейским неукротимым потопом, а просто дождем.

Она видела бегущего прочь майора Воробьева, что-то черное выпрыгнуло из-за деревьев и обрушилось на плечи майора. Воробьев упал, забарахтался на земле, попытался сбросить с себя монстра и подняться на ноги, но огромный черный пес уже сомкнул клыки на его шее.

Маша отвела взгляд и увидела двух парней со знакомыми лицами, они держали Рутберга за руки. А он, Рутберг, словно обессилел, обвис у них на руках, состарился и потерял волю в жизни. Посмотрев на Машу, он слабо улыбнулся и пробормотал:

– Слава богу… Я рад…

– Чему это он рад? – услышала Маша знакомый бас.

«Я знаю этот голос», – пронеслось у нее в голове.

Потом она почувствовала, как обрываются последние нити, связывающие ее с реальностью, и в ту же секунду потеряла сознание.

Но на этом все не закончилось. Маша видела тысячи огненных точек, вспыхивающих во тьме, видела людей, марширующих строем, с факелами, вскинутыми над головой, видела пляску огня и тьмы, и из этой тьмы, прорезанной огненными всполохами, выплывали лица жителей поселка… Кто-то что-то кричал, кто-то пел, кто-то смеялся, потом вся эта толпа, размахивая факелами, двинулась к одиноко стоявшему дому – прямо под нависшим над ним меловым утесом.

Раздались крики, смех стал неистовым, оглушающе громким, потом факелы полетели в стены дома, подобно огромным огненным стрелам, и стены эти занялись пламенем. Маша услышала крик, увидела мечущихся по комнатам людей – мужчину и юношу… А вокруг все смеялись и кричали что-то радостное, и кто-то тушил корчащегося на песке молодого бизнесмена, забрасывал его пылающее лицо песком… А потом все кончилось – резко, словно кто-то включил в темной комнате свет.

И Маша открыла глаза.

– Марусь, ты как?