Девид Джонсон - Разрушитель

– Сволочь! – закричал Саймон, отбросил ненужное оружие в сторону и кинулся на Спаркслина. Он несколько раз ударил его ногой в живот. У Джона все поплыло перед глазами, ему не хватало воздуха. Сделав неимоверное усилие, он откатился в сторону, подальше от противника, и тут же вскочил на ноги.

Теперь он уже сам набросился на Филлипса и ударил его кулаком в челюсть. Потом схватил оказавшийся под рукой деревянный стул, спинка и сиденье которого были покрыты крокодиловой кожей, и запустил им в Филлипса.

Стул полетел прямо в голову бандита, но поскольку расстояние между Джоном и Саймоном было большим, последний успел пригнуться, и стул, пролетев над ним, ударился об огромный стеклянный сосуд, в котором находился криогенный раствор, и разбил его. Жидкость хлынула на Филлипса, заливая с головы до ног.

Филлипс хотел отбежать в сторону, но невидимая сила мгновенно сковала все его тело. За несколько секунд он превратился в большой кусок льда.

– А-а-а! – закричал Спаркслин то ли от радости, то ли от страха.

Он поднял с пола железный ящик, который пару минут назад в него бросил Саймон Филлипс, и запустил им в эту ледяную глыбу. Ящик попал в голову Саймона, она легко отломилась от тела и покатилась по полу, словно камень.

А криогенный раствор, растекаясь по залу и покрывая все тонкой, голубоватого оттенка коркой, уже был у самых ног Спаркслина. От раствора исходил тяжелый запах, над ним клубилась сизая дымка, которая поднималась все выше и выше, заражая собой весь воздух.

Спаркслин почувствовал, что здесь становится трудно дышать, а его тело уже будто не принадлежит ему, и бросился из зала.

Здание лаборатории было оцеплено полицейскими. У входа стоял Тейер. Он уже успел оправиться от конфуза, и теперь лицо его, как всегда, излучало решительность и готовность к любым действиям.

– Мистер Спаркслин, – спокойно и пренебрежительно сказал он, будто разговаривал с официантом в уютном ресторане, – надеюсь, теперь с этим преступником покончено навсегда?

– У вас есть неплохая возможность проверить это самому, – также спокойно и несколько устало произнес Джон. – Впрочем, я вам не советую этого делать.

– Почему?

В ответ в здании лаборатории послышался глухой взрыв. За ним последовал другой, потом еще один, и еще.

– Всем отойти! – закричал Тейер. – Быстро в укрытие! – и сам первым бросился в одну из полицейских машин.

Спаркслин неторопливо подошел к Трей.

– Поехали, – сказал он. – По-моему, нам здесь больше нечего делать.

Спаркслин остановил машину у дома Трей. Они не договаривались, куда ехать, просто для Трей сегодняшний день был настолько насыщенным, что ей хотелось побыстрее отвлечься от всех дел и расслабиться.

А Спаркслину некуда было больше деваться. После землетрясения от его города не осталось и следа. Да и вообще город теперь было трудно узнать. И дело было не только в совершенно новых домах, улицах. Лос-Анджелес стал значительно чище, спокойнее. В нем не было ничего лишнего, и даже предложение о посадке одного нового деревца в каком-нибудь парке или скверике сначала проходило компьютерную обработку на целесообразность: не будет ли лучше на его месте повесить лампочку или поставить фонарный столб.

Вокруг сновали роботы, которые поддерживали порядок: убирали мусор, зимой очищали улицы от снега, а весной и осенью – от грязи. Да, после землетрясения все нарушилось в природе, и когда-то солнечный курортный город, не знавший холода и слякоти, теперь весь ежился, когда в ноябре с неба начинала падать белая холодная пушистая вата.

Вместе с тем, город терял, возможно, самое главное, что у него было – он терял свою душу.

Даже люди сделались другими. Их жизнь текла монотонно и однообразно, исключая всякие неожиданности и потрясения. Мир был настолько ошарашен землетрясением, что теперь пытался застраховаться от любых неприятностей. Самые сложные и опасные работы доверялись только роботам. Впрочем, потом роботам стали доверять и менее сложные и опасные работы, и люди, сами того не замечая, превратились в их заложников. Каждый их поступок проверялся на целесообразность, и человеческий мозг со временем так адаптировался к внешним условиям, что постепенно начал превращать и самого человека в робота – никаких лишних эмоций, никаких переживаний. Он заставлял людей думать практично и трезво, подчиняясь бесчисленным законам и инструкциям, которые неустанно выдавали компьютеры.