Андрей Хуснутдинов - Столовая Гора

— Значит, — заключил Аякс, — одни джамперы и цыгане? Никто больше?

Бунзен подтянул пальцем сползавшие к кончику носа очки.

— Хотите что-нибудь сообщить?

— Скажите, в последнее время вам не поступало сведений о том, что кто-то кого-то не может найти? Никто не заявлял об исчезновении людей? Не было, наконец, информации о ночных перестрелках в районе рудника?

— Ничего такого не было. Так вы хотите сообщить о чем-то?

— Нет. — Аякс встал со стула. — Не хочу.

Не проехав от участка и квартала, он заметил стоявший на обочине автофургон с пустой клеткой-стойлом на прицепе. У видавшей виды машины были сельские номерные знаки. Пожилой фермер подкачивал ручным насосом колесо. Аякс, остановившись неподалеку, предложил старику свою помощь. Тот молча отмахнулся.

— Это не вы привозите каждую неделю теленка в столовую санатория? — спросил Аякс.

Фермер устало распрямил спину и перевел дух.

— От них и еду.

— А вы не знаете, кто-нибудь еще развозит мясо в городе?

— Не знаю.

— Кроме вас тут, по-моему, еще работают молодые ребята. На таком… — Аякс оперся рукой на обшарпанный кузов грузовичка, взглянул на свои испачканные пальцы и отряхнул их, — … на новом рефрижераторе.

— У меня договор с частными лицами, — сказал, отдуваясь, фермер. — А это, наверное, по магазинам возят.

— Нет, они разгружаются во дворах.

— Я не знаю, что они разгружают там во дворах, но мясо по домам, когда я в поле, тут развозит еще только приятель мой. У него ферма по соседству.

— Минутку, — возразил Аякс. — Вы говорите, что у вас договор с частными лицами. Но санаторий — это муниципальное предприятие.

— У меня договор не с санаторием, а с главным врачом их.

— Он сам принимает товар?

— Нет, не он, а дурачок этот. Как его… — Фермер почесал лоб.

— Арон? — уточнил Аякс.

— Верно, Аронка.

— Но ведь проще заказывать мясо. Зачем им живой теленок? Экономят?

— А вы у них самих спросите, зачем. Но что не из экономии, это точно. Живой теленок обходится дороже.

— Почему?

— Да ведь это сущее наказание — везти его сюда живьем. И себе все жилы повытянет криком, и мне за компанию. — Фермер выставил перед Аяксом свои мозолистые ладони. — До сих пор вон руки трясутся. Оттого и на бордюр запрыгнул… И это хорошо еще, что лечебница на отшибе и объездная дорога есть. А так бы весь город на ушах стоял.

— А из-за чего кричит теленок?

Старик сокрушенно развел руками.

— Не знаю, мил человек. Если б знал, еще выше цену задрал бы. Одно знаю точно — стоит проехать мост, как начинается ад кромешный.

Жалобный и уже порядком севший, как на последнем издыхании, голос теленка Аякс услышал, пройдя через здание лечебницы во внутренний двор. Стойлом будущей жертве диетического питания служил бывший угольный сарай. У обсыпанного соломой входа метался Арон. Накрыв уши ладонями, он беззвучно рыдал и, будто стараясь заглушить боль, шумно, с усилием притопывал на каждом шагу. Из окон санатория во двор с испугом смотрели старухи. Аякс не решился ни задать вопроса Арону, ни заглянуть в сарай.

За мостом через реку дорожные рабочие чинили асфальт. Аякс прошелся по мосту в одну и в другую сторону, бросил в реку монету, вернулся за руль, и от нечего делать крутил ручку настройки радио.

Его мысли были так же беспорядочны, как пульсирующие в эфире голоса. Столовая Гора представлялась ему то замаскированным под городские кварталы чудовищем, то воздушной ямой, турбуленцией, где в силу неизвестных причин не только самое страшное зло было способно обратиться пустотой, но и человеческая память утрачивала связь с прошлым. Он и сам почти не вспоминал — или уже не помнил? — своей прежней жизни. При любой попытке такого воспоминания перед глазами, прежде всего, вставала папка с личным делом, которую он бросил вчера в подвале на собственную могильную плиту.

Мимо джипа в сторону вокзала проехал броневик-рефрижератор. От нагрузки фургон буквально сидел на рессорах. Выйдя из машины, Аякс сделал несколько рассеянных и спешных шагов за фургоном, будто хотел догнать его. Когда броневик поравнялся с тем местом, где только что дорожные рабочие латали асфальт, последовал мощный взрыв. Ударной волной Аякса отбросило обратно к джипу. Оглушенный, он будто сквозь сон наблюдал за тем, как рабочие, на которых теперь были надеты шапочки-маски, расстреливали из автоматов лежавший на боку броневик, а потом перетаскивали из него какие-то тяжелые ящики в подъехавший пикап с кунгом. Так и не придя в себя толком, Аякс попытался остановить грабителей, выстрелил в них, но все было кончено — люди в масках, не обратив на его выстрелы никакого внимания, точно не слышали их, скрылись на мощном пикапе. У разграбленного фургончика остались лежать бездыханные тела развозчиков «мяса» и одна тара со слитками, которую похитители почему-то не смогли унести. Еще несколько слитков были рассыпаны на обочине. Аякс, шатаясь, направился к фургону и подобрал один слиток. Он увидел, что это было не золото, а свинец, однако его замешательство оказалось скоротечно: он понял, что, скорей всего, помимо маскировки машины, «мясники» пытались маскировать и свой драгоценный груз непосредственно. Прежде чем вызвать полицию, Аякс спрятал слиток под пассажирским сиденьем своего авто. По реакции прибывших патрульных ему было нетрудно заключить, что нападение на рефрижератор если и явилось для них неожиданностью, то не такой уж и большой. Свидетельские показания Аякса капрал Вернер записывал как исподволь. Из обрывков фраз и радиообмена Аякс уяснил для себя, что налет, скорее всего, был осуществлен цыганами. Наконец, захлопнув блокнот, капрал Вернер попросил его покинуть место происшествия, не спросив ни того, как он мог оказаться здесь раньше полиции, ни того, почему у него идет кровь из носа.