Михаил Ахманов: Али Бабаев и сорок покойников

Впрочем, последние годы прошли спокойнее: был Бабаев главным военным советником в Ираке, но, конечно, не в посольстве, а у местного халифа. Халиф Хусейн и вся его родня отличались редкой кровожадностью, резали своих без счета и канючили что-нибудь такое, чтобы Иран в распыл пустить и присосаться к нефти у Персидского залива. Лучше всего водородную бомбу с ракетой «Сатана», но если с бомбой не проходит, тогда хотя бы штамм чумы или сибирской язвы… Опасные желания! Тут приходилось маневрировать, чтобы остался Багдад в сфере российской политики, но без вирусов, ракет и бомб. Али Саргонович даже вздохнул с облегчением, когда пришли американцы – тем более, что сей аншлюс в вину ему не поставили. Месяц он сидел на конспиративной квартире в Багдаде, ждал инструкций относительно Хуссейна – вдруг прикажут отыскать и вывезти в Москву. Не приказали, отступились от злодея… Перекрестился он обеими руками, законсервировал местных агентов до лучших времен и перешел иранскую границу. А там и вызов домой подоспел – правда, не на отдых.

Ну, ничего, ничего! – думал Бабаев то на арабском, то на персидском. Пусть не на отдых, зато Нину-джан нашел! А работа… что работа?… работа когда-нибудь кончится… Нам бы только день простоять да ночь продержаться…

Он не сомневался, что справится с новым заданием, сколь бы странным и непривычным оно ни казалось на первый взгляд. Всякий хороший разведчик – политик, тут он фору даст любому клоуну из Думы, любому генералу, шоумену, бывшему секретарю ЦК и даже строителю пирамид. Для Бабаева Дума была чем-то наподобие оранжереи, где выращивались цветы самомнения и нетерпимости. В ней разве что стенка на стенку не ходили, но все другие непарламенские методы применялись без стеснения: могли облить нарзаном, устроить мордобой и оттаскать за волосы даму-оппонента. Народ глядел на эти фортеля с усмешкой и пиетета к Думе не испытывал; то был позор России, несовместимый с древней ее культурой и героической историей. Драки и коррупционные скандалы сменялись в Думе пустопорожней болтовней, а в Чечне тем временем резали пальцы детишкам, дабы побудить их родителей к щедрости, в Москве гремели взрывы, рушились всюду ветхие дома, люди травились поддельными лекарствами, и море суррогатной водки грозило захлестнуть страну.

Чтоб им мокрым джариром [7]удавиться! – со злостью думал Али Саргонович, сидя у компьютера и всматриваясь в лица будущих своих коллег. Кто не хадидж, тот чуян, кто не чуян, тот буджайр разжиревший! [8]От этих людей нужно было решительно дистанцироваться, что на жаргоне КГБ и ФСБ означало физическую ликвидацию. Бабаев уже чувствовал в руке тяжесть пистолета, он был уверен в своих силах, он знал, что справится с любым из этих клоунов. Попасть бы только в этот цирк, на тесную арену власти… Как произойдет внедрение, он мог лишь догадываться, ибо в такие нюансы его не посвящали. Но опыт подсказывал, что всякую крупную операцию сопровождают акты поддержки, особенно в начальной фазе. Это придает ей нужную динамику, чтобы процесс не тормозился, а нарастал с каждым часом и днем. Пока произошло немногое: вызвали его в Москву, снабдили информацией, а в Туле, на Четвертом оружейном, запущен в серию ПД-1… Но не сегоднязавтра дело сдвинется, события помчатся, цепляясь друг за друга, и он окажется в стремительном потоке перемен. Куда принесет его течение? Выбросит на камни, захлестнет водой или позволит доплыть до берега?

Бабаев оторвался от компьютера, встал и начал мерить комнату шагами. Дверь – окно, окно – дверь, между ними с одной стороны – курская стенка, а с другой – диван… Комната была не очень большой и абсолютно безликой; конспиративная дыра, где фээсбэшники званием не выше капитана встречались со всякой шушерой, с осведомителями, филерами и стукачами. Серые обои, серый линолеум на полу, серая обивка дивана, пыльная люстра, а за диваном, у самой двери – зеркало в дешевой раме… Убожество! Впрочем, это не волновало Али Саргоновича. Он размышлял о том, почему его отозвали в Москву, именно его, а, предположим, не резидента ФСБ из Аргентины. В Аргентине сидел Лопес Кузьмич Петров-Ибарурри по кличке Матадор, большой искусник политического закулисья, Бабаеву ни в чем не уступавший. Да и в Нью-Йорке, в Англии и прочих европейских странах, не говоря уж о Кубе или Корее, нашлись бы компетентные специалисты. Почему же выбрали полковника Бабаева? Бесспорно, у него имелся нужный опыт, но разве он – единственный? Есть, есть коллеги столь же подготовленные, эрудированные, изворотливые и к тому же не позабывшие русский язык! Он превосходно владел оружием, но это не являлось редкостью – в секретном ведомстве стрелков, отстрельщиков, забойщиков хоть пруд пруди. Награды? Романтическое прошлое? Хороший козырь для депутата, но среди вышедших в тираж чинов из внешней разведки нашлись бы персоны посолиднее, люди-легенды, служившие по двадцать лет в МИ-5 и ЦРУ… Совокупность всех упомянутых факторов?… Возможно, возможно… Но было что-то еще. Что-то, определившее выбор. Что?