Жан-Жак Оливье: Глаз Будды

На старинных часах, притаившихся в дальнем темном углу, пробило восемь часов, и словно их отдаленное эхо, в ночи глухо прозвучали удары колокола Биг-Бена.

Один из сидевших неожиданно обернулся к окну и позвал:

— Подойдите же, наконец, к нам, Камби. Я хочу представить вас моему другу… Думаю, что нам пригодятся ваши способности к предвидению.

Огонь в камине сильно зашумел, озарив неожиданно ярким нереальным светом силуэт человека, отошедшего от окна. Приблизившийся к сидевшим высокий худощавый мужчина невольно обращал на себя внимание благодаря энергичному лицу, на котором выделялись голубые удивительно прозрачные глаза, смотревшие на присутствующих пронзительным взглядом хищной птицы. Выделявшийся на лице нос с горбинкой прекрасно подошел бы пирату; его рот с полными чувственно обрисованными губами, подчеркивался небольшой ямкой на подбородке. Игравшая на губах яркая улыбка несколько сглаживала странное впечатление, оставленное взглядом. Светлые, даже очень светлые волосы, несколько поредевшие на макушке, высокий гладкий лоб, гармонировавший с лицом — весь его облик рождал у внимательного наблюдателя ощущение спокойной и одновременно загадочной силы. Его возраст определить было невозможно — ему могло быть и сорок, и пятьдесят лет; трудно было представить, что когда-то он был молодым, и точно так же казалось невероятным, что когда-нибудь он может постареть.

Окликнувший подошедшего мужчина встал и обратился к нему:

— Камби, позвольте мне представить вам моего друга Самюэля Фуллера, ювелира из Нью-Йорка.

Американец встал, извлек изо рта сигару и протянул подошедшему твердую ладонь. Его широкая улыбка продемонстрировала окружающим великолепный золотой зуб, неожиданно сверкнувший желтым отблеском горевшего в камине огня.

— Сэм, я представляю тебе Камби, графа Сен-Жермена.

— How do you do? — вежливо поинтересовался граф.

— Glad to know you, — ответил Фуллер, сопроводив эти слова жестом, столь характерным для американцев.

— Я не знал, что среди ваших многочисленных знакомств есть и ювелиры, Ален, — обратился граф с беглой улыбкой к своему приятелю.

— Ах, мой дорогой, до чего только не доведут принципы демократии… — и Ален, подмигнув американцу, ловко обратил в шутку слова, которые могли показаться ему обидными.

— Послушай, Камби, — продолжал он, — наш новый приятель интересуется вашим скарабеем.

Граф Сен-Жермен поднял левую руку, одним движением снял с безымянного пальца перстень и показал его сидевшим.

— Это перстень финикийской эпохи, — пояснил он, — но выполненный в египетском стиле. Я владею им с 200 года до Рождества Христова.

Четвертый присутствующий, молчавший до сих пор, засмеялся.

— Камби утверждает, что он жил в те времена, но я полагаю, что он разыгрывает нас.

— Наш Гарри большой скептик, он упорно не хочет верить мне, когда я рассказываю о своих предыдущих воплощениях.

Граф опустился в кресло напротив сидевших на диване и протянул перстень в их сторону. Несколько раз повернув драгоценность, он заставил его заиграть в свете камина.

— Это корналин; на его обратной стороне выгравировано изображение богини Астарты. — Он указал пальцем на внутреннюю сторону перстня.

Фуллер внимательно осмотрел перстень и произнес:

— Действительно, гравировка выполнена очень тонко. Но все же скажите, откуда у вас эта вещица?

— Но я же сказал вам, — пожал плечами граф, — что мне его подарили в глубокой древности. Может быть, вам доводилось слышать об Аполлониусе из Тианы, человеке метаморфоз, о котором Флавиус Филострат рассказал столь романтичную историю? Так вот, Аполлониусом был я.

В комнате повисла тишина. Потом американец кашлянул.

— Гм, — произнес он с задумчивым видом, — я тоже люблю истории о призраках, но это первый случай в моей жизни, когда я вижу одного из них живьем. — Он негромко засмеялся.

Камби поинтересовался:

— Может быть, вы не верите в реинкарнацию? Но это гипотеза не только весьма заманчивая, но и вполне допустимая. Не правда ли, Ален?

— Честно говоря, не знаю, — ответил тот. — Впрочем, почему бы и нет? Но ведь наш друг Сэм еще не знаком с вашей историей. Вы обязательно должны рассказать ее.

Немного помолчав, Камби заговорил слегка вибрирующим голосом, и к его чистому английскому произношению примешивался едва заметный акцент жителя Центральной Европы.

— Я своего рода Вечный Жид, первый выход которого на сцену относится к ранней античности. Моим первым земным воплощением был несомненно великий архитектор Дедал, построивший для царя Миноса лабиринт на острове Крит. Во II веке до Р.Х. я прожил жизнь Аполлониуса из Тианы. После этого меня больше не встречают до ХVI, когда мне показалось занятным воплотиться в Филиппа Бомбаста фон Гогенгейма, более известного под именем Парацельса. Наконец, в ХVII столетии для меня наступил настоящий золотой век. Да, это были самые замечательные годы моей жизни. Тогда я был известен как граф Сен-Жермен и как Вальдонна, маркиз Балетти. Считается, что я умер в Эккенферде в 1784 году. Но на самом деле в это время я находился в Индии, где занимался поисками философского камня. Я присутствовал на похоронах Калиостро в 1795 году, затем на погребении Фредерика-Антуана Мессмера в 1815 году. В начале ХХ века один из наиболее знаменитых авантюристов того времени, торговец оружием Василий Захарьевич Захаров подготовил мою очередную реинкарнацию. И вот теперь я к вашим услугам, я, Камби, граф Сен-Жермен, маг, осужденный жить на Земле до скончания времен.