Андрей Бондаренко: Под Южными Созвездиями

— А какая аппаратура, извините, необходимая?

— Ах, да. Голова садовая…. Вот вам — «Программа научно-прикладных исследований». Изучайте. Переваривайте. Подбирайте надлежащие методики. Определяйтесь с нужными приборами, датчиками, компьютерными программами и прочим научно-исследовательским оборудованием…

Снилась ему, если смотреть правде в глаза, сплошная и откровенная хрень. Загорелые ковбои в широченных кожаных штанах и замшевых потёртых куртках, задумчиво сжимавшие в уголках упрямых губ короткие тёмно-коричневые сигары. Бравые золотоискатели со своими самодельными промывочными лотками. Разбитные женщины «бальзаковского возраста» в старомодных нарядах, увлечённо танцевавшие задорный канкан. Усатые рослые гусары в нарядных ментиках [2] Ментик — короткая куртка, отороченная мехом, с пуговицами в несколько рядов, со шнурками и петлями, надеваемая гусарами в зимнее время поверх доломана, а в летнее время ментики носили наброшенными на левое плечо. . Одноглазые и одноногие пираты. Юные девицы, облачённые в умопомрачительные бальные платья с оголёнными точёными плечами и классическими «венецианскими» масками на лицах. Многочисленные и разномастные коты-кошки на двух ногах, вернее, люди с кошачьими головами и прицепленными пышными хвостами. Гоблины, орки, хоббиты и эльфы. Большеголовые инопланетяне в серебристых светло-сиреневых облегающих комбинезонах. Королевские мушкетёры и гвардейцы кардинала. Благородные средневековые рыцари в латах и их прекрасные дамы. Карлсоны и Малыши. Белоснежки и гномы. Гарри Поттеры и рыжеволосые Гермионы. Ну, и так далее…

И вся эта разномастная братия беззаботно веселилась, громко и увлечённо разговаривала между собой, распевала песни на самых разных языках, бросалась кружками разноцветного серпантина и даже танцевала друг с другом. Да и он сам — с нескрываемым и искренним удовольствием — принимал участие в этой всеобщей радостной вакханалии: непринуждённо общался с остальными участниками мероприятия, подпевал, вопил, пил пиво (дрянное, надо признать), бросался серпантином и ненавязчиво оглядывался по сторонам.

«Это, скорее всего, какой-то разухабистый и разнузданный карнавал», — решил Максим. — «Или же, впрочем, маскарад? Нет-нет, именно — карнавал. Однозначно…. Маскарады, они являются лишь разновидностью среднестатистического бала и проводятся, как правило, в закрытых помещениях. Или же на свежем воздухе, но на тщательно-огороженных площадках. А здесь всё происходит на широкой городской улице: симпатичные двух и трёхэтажные дома по обеим сторонам, бронзовые солидные памятники, покрытые благородной сиренево-зеленоватой патиной, разлапистые пальмы с широченными пыльными листьями, бесконечное и невероятно-шумное шествие разнообразных «ряженых». Однозначно, карнавал. Штатским гадом буду. Причём, карнавал тропический и с неким ярко-выраженным «кошачьим» оттенком…. Ага, а Главным здесь, безусловно, является вон тот низкорослый пузатый шут, нагло занявший верхнюю площадку передовой карнавальной платформы. Рядом с ним задумчиво застыла, горделиво скрестив руки на высокой груди, невысокая молоденькая девушка с пышными каштановыми волосами в классическом карнавальном костюме «домино». Невысокая, то есть, среднего роста, но очень стройная и грациозная. И сердечко глупое, вдруг, защемило, защемило. Вот же, что называется…. Защемило — от тоски дикой и безнадёжной? Ничуть не бывало, дамы и господа. Скорее, уж, от ожидания — чего-то заветного, волшебного и нежданного. Бывает…. Платформу же — в свою очередь — уверенно влечёт вперёд шестерка тёмно-гнедых породистых лошадей, покрытых тяжёлыми светлыми попонами с расшитыми по них гербами: молоденький золотистый лев, светлый равнодушный единорог, смуглая мужская рука, сжимающая пучок стрел, арфа, сова, рыцарские шлемы, чёрные двуглавые орлы. Зима, лето, попугай, короче говоря…. Стоп-стоп. Это же фамильный герб (вернее, одна из его многочисленных версий), знаменитых банкиров Ротшильдов…. При чём здесь эти богатые, мутные и высокопоставленные господа? Интересное, честное слово, кино…. Я сам? В наших снах, к большому сожалению, мы не можем видеть самого себя «со стороны». Не можем, и всё тут. Проверено на собственном опыте…. Могу только уверенно констатировать, что я облачён во всё чёрное: рубашка, штаны, длинный чёрный плащ, чёрные сапоги для верховой езды, украшенные элегантными светло-серебристыми шпорами. На голове — по характерным ощущениям — располагается широкополая шляпа, а на физиономии — скромная узкая маска с прорезями для глаз. Надо думать, что и эти предметы — угольно-чёрные…. Хм. Может, я нахожусь «в образе» легендарного Зорро? А что здесь такого? Вполне даже жизненная версия. Вполне. Да и сам «образ», без всяческих сомнений, весьма достойный и положительный…. Значит, общаюсь, подпеваю, пью слегка подкисшее пиво и ненавязчиво оглядываюсь по сторонам? Ну-ну. Не иначе, раз оглядываюсь, нахожусь на ответственном задании. То есть, на работе…. Ага, ко мне, судя по всему, направляется приметная парочка: высокий тощий мужчина (очень прямой, как пламя свечи), в костюме арлекина Пьеро, ведёт под ручку древнюю низенькую старушку…. Старушку? Самую натуральную ведьму, чего уж там: горбатую, совершенно седую, одетую в какие-то неаппетитные лохмотья, с тёмным-тёмным лицом, изборождённым многочисленными глубокими морщинами, и длинным крючковатым носом, щедро утыканным ярко-лиловыми и тёмно-сизыми бородавками.… Только её глаза несколько выбиваются из облика: молодые, лучистые, ярко-зелёные, лукавые, с откровенной развратинкой.… Хотя, почему, собственно, выбиваются? Вполне возможно, что именно такие глаза и должны быть у природных и «настоящих» ведьм…. Прямой, как пламя свечи, мужчина-Пьеро приближается и произносит — глубоким голосом, с лёгкой, чуть заметной картавинкой: — «У каждого, конечно, свои странности. У меня, к примеру, их ровно четыре. Я ненавижу: сидеть в кино, слушать радио, ждать поезда и давать интервью. От всех этих вещей меня — неизменно — размаривает крепкий и приставучий сон…». Кто же это такой, чёрт меня побери? Неужели…».