Марцин Мортка - Городок Нонстед

— Ради Бога, скажи мне в конце концов. В чем дело.

— Ты слышал? — Анна неожиданно застыла, а затем схватила его за руку. — Слышал?

— Что?

— Тихо! Слушай!

Натан сосредоточился. Ему показалось, что сверху доносится тихий стук. Потом он раздался снова.

— Слышал? — в голосе женщины появились нездоровое оживление и испуг.

— Да слышал что-то. Как ветер… — ответил мужчина, не зная, почему он шепчет.

— Это не ветер. Пошли наверх. Только умоляю, тихо.

Они крались по узким, слегка потрескивавшим ступеням. Затем застыли перед деревянной дверью.

Натан, хотя и не понимал, что происходит, был заинтригован. Анна указала жестом на двери. Он присел и припал к ним ухом.

Ничего. Очень долго — ничего. Потом шелест. Возможно, постельного белья. Заспанный детский голос. Несколько непонятных слов.

— Это твоя дочь? — едва различимо прошептал он. Анна подтвердила нетерпеливым кивком головы.

— Говорит во сне. Это… — Он не договорил. Хозяйка заткнула ему рот рукой. Ее ладонь пахла кремом, жасмином и еще чем-то. Страхом?

Пахнет ли страх?

Девочка произнесла еще несколько непонятных слов. На этот раз выразительнее. Ее кроватка вновь заскрипела. А затем ей ответил мужской голос.

Натан от неожиданности уселся на пол. Сердце колотилось как бешеное. Он посмотрел на Анну. Она покрутила головой и жестом показала, что надо слушать дальше. Натан сумел преодолеть страх и вновь приблизился к двери. Девочка смеялась, однажды даже захлопала в ладоши. Мужской голос не изменился — был холодный и безликий. Что еще хуже, Натан не мог понять, разговор ли это вообще. Некоторые наборы звуков напоминали слова, но они не сочетались с другими. У него сложилось впечатление, что он подслушивает двух человек, которые разговаривают во сне.

Натан чуть не закричал, когда женщина коснулась его руки. Она показала, что надо сохранять тишину и отвела в кухню. Он тяжело опустился на стул.

— Боже мой… — Натан еще не пришел в себя. — Что это было?

— Не знаю, — женщина пожала плечами. — Не имею понятия. Ванесса всегда говорила во сне, но никогда не было в этом ничего удивительного. Выкрикивала слова, иногда фразы, бывало — смеялась. Я никогда ничего из этого не понимала, даже не пыталась. Ты бы искал смысл в разговоре сквозь сон?

Она стиснула зубы и замолчала, смотря в угол, в котором стояло ведро со шваброй.

— Не обратила внимания, что все ухудшается — Ванесса говорила во сне гораздо больше. Испугалась только тогда, когда услышала, что кто-то ей отвечает. Не помню, чтобы еще что-то в жизни поразило меня настолько сильно. Также не помню, чтобы когда-то среагировала настолько быстро. Ворвалась в ее комнатку как буря, дверь грохнула в стену, ребенок проснулся и начал плакать… Комната была пуста, а она ничего не помнила. Вообще ничего. На следующую ночь притаилась под дверями, пробовала заглянуть в щелку. В комнате никого не было. А разговор — это стало напоминать разговор — был абсолютно бессмысленным. Сердце вырывалось из груди. Но в этот раз вошла тише, аккуратно, как мать, которая хочет убедиться, что ребенок накрыт одеялом.

— И что произошло? — Натан вдруг понял, что уже долго сдерживает дыхание.

— Она снова начала плакать. Я не могла успокоить ее всю ночь, а на следующий день девочка была очень капризной. Как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Я не сильно обеспокоилась этим — пробовала узнать у нее, что это за голос, кто им говорит и что их разговоры значат. Ничего не узнала. Ничего. Дочь молчала как зачарованная. Казалось, она просто не понимает, о чем я ее спрашиваю. Будто бы она действительно спала во время этих чертовых бесед. Сумела добиться только одного, и то не от нее. Посмотри.

Под распечатками статей из Интернета лежал детский рисунок, выполненный цветными мелками. Натан присмотрелся, и по его плечам прошла холодная дрожь. На рисунке была маленькая девочка с бантиками на косичках и высокое существо с рогами. Девочка улыбалась, монстр — нет. Но они держались за руки.

— Мне это отдала Элис Виккерс, учительница дочери, — пояснила Анна. Рассеянным взглядом она уставилась в никуда. — Мы приятельницы, даже, можно сказать, подруги. Она принесла мне это две недели назад. И спросила, нет ли у нас семейных проблем. Тема рисунка была: “Мой лучший друг”.

— Понятно, — пробормотал Натан и отложил рисунок, будто бы тот жег его пальцы. — Не удалось с дочкой обсудить эту тему? Выбить эти разговоры из ее головы?

В глазах Анны блеснуло раздражение, но голос оставался спокойным: