Герберт Уэллс: Истории, рассказанные шепотом. Из коллекции Альфреда Хичкока

Ему пришлось резко натянуть поводья, чтобы не наткнуться на внезапно затормозившего сухопарого всадника. В тот же миг он поймал на себе взгляд своего хозяина и виновато отвел глаза.

Он сделал вид, что ищет потерянный след. Потом, когда все двинулись дальше, он стал смотреть на тень предводителя, на его плечо и шляпу, которые то появлялись, то исчезали за более близкой фигурой сухопарого. Они уже четыре дня ехали по холмам и горам, забрались на самый край света, в это унылое место, у них кончалась вода, а в притороченных к седлам сумах осталось совсем немного вяленого мяса — и из-за чего все это!

Из-за какой-то девицы, обыкновенного капризного ребенка! А ведь их хозяин владел целыми городами, жители которых готовы были исполнять самые низменные его желания, — сколько там было девушек, женщин! Почему, помилуй боже, именно эта? — спрашивал себя маленький человечек, и хмурился на весь мир, и облизывал почерневшим языком сухие губы. Так захотелось хозяину, вот и весь ответ. Только потому, что она попыталась сбежать от него…

Коротышка заметил, как разом наклонились росшие неподалеку высокие метелки тростника; завязки шляпы у него на груди затрепетали и опали снова. Ветер усиливался. Он нарушил царящую вокруг мертвую неподвижность — и это было хорошо.

— Эй! — воскликнул сухопарый.

Все трое резко остановились.

— Что? — спросил главный. — Что такое?

— Вон там, — произнес сухопарый, указывая вверх по долине.

— Что?

— Кто-то бежит на нас.

Не успел он договорить, как из-за ближнего бугра выскочило и бросилось к ним какое-то желтое животное. Это была большая дикая собака, бегущая по ветру с высунутым языком, — она неслась вперед с такой целеустремленностью, как будто и не видела всадников. Ее морда не была опущена — значит, она ничего не вынюхивала и не преследовала добычу. Маленький человечек нащупал рукой саблю.

— Она бешеная, — предположил сухопарый.

— Кричите! — выпалил коротышка и крикнул.

Собака точно не слышала. Затем, когда коротышка наполовину вытащил саблю, она чуть изменила направление бега и, тяжело дыша, промчалась мимо них дальше. Коротышка проводил ее глазами.

— Пены нет, — сказал он.

Человек с серебряной уздечкой замер, вглядываясь в даль.

— Ладно, тронули! — спустя минуту скомандовал он. — Что нам до этого? — и дернул поводья.

Некоторое время всадники вновь двигались молча. Первые двое ехали по следу, а замыкающий смотрел на дымку, которая начала затягивать огромную долину, подползая все ближе и ближе; ветер явно набирал силу. Вдалеке, слева, показались какие-то темные пятна — наверное, это были кабаны, несущиеся по долине, но коротышка не стал обращать внимание своих спутников ни на эти пятна, ни на явные признаки беспокойства в поведении лошадей.

А потом он увидел первый, а затем второй огромный белый шар — огромный блестящий белый шар, похожий на гигантскую пушинку с куста чертополоха, катящийся по ветру и наискосок пересекающий тропу. Эти шары парили высоко в воздухе, опускались и вновь поднимались, задерживались на мгновение и летели дальше, мимо, но при виде их беспокойство лошадей усилилось.

И вскоре он увидел, как множество этих шаров — и чем дальше, тем больше — скачет по долине в их сторону.

В уши всадникам ударил пронзительный визг. На тропу выскочил огромный кабан — он лишь на миг повернул голову, чтобы взглянуть на них, и снова помчался вниз по долине. И тогда все трое остановились и замерли в седлах, глядя на приближающуюся белую пелену.

— Если бы не этот пух… — начал главный.

Но тут один большой шар пролетел ярдах в двадцати от них. Это оказалась вовсе не ровная сфера, а огромный, мягкий, рваный ком чего-то полупрозрачного, будто скомканная простыня, — как бы воздушная медуза, летящая кувырком и тянущая за собой длинные, похожие на паутину нити и ленты, которые хвостом развевались сзади.

— Это не пух, — сказал коротышка.

— Не нравятся мне эти штуки, — заметил сухопарый.

Всадники переглянулись.

— Черт бы их побрал! — воскликнул предводитель. — Впереди их тьма-тьмущая. Если так пойдет дальше, нам не проехать.

Инстинктивное чувство, которое заставляет оленей выстраиваться в ряд при появлении опасности, побудило их повернуть коней к ветру, продвинуться вперед на несколько шагов и пристально вглядеться в массу летящих на них шаров. Они неслись по ветру плавно и быстро, бесшумно поднимаясь и опускаясь, касаясь земли, высоко подскакивая, паря — и все это в полном согласии, со спокойной, непоколебимой целеустремленностью.