Дмитрий Емец - Череп со стрелой

Потянулись дни осады ШНыра. Нырять невозможно. Небо блокировали боевые двойки гиел: носа не высунешь. С продуктами туго. Никаких копытовских магазинчиков. Только картошка, крупы, тушенка и прочие долгоиграющие запасы. Вдоль забора бродили озлобленные топорники Тилля, а ночами, чтобы не мерзнуть, жгли доски в железных бочках. Ведьмы Дионисия Тиграновича ночевали в автобусе с молдавскими номерами, который стоял на выезде из Копытово. Жадный Белдо нанял самый дешевый автобус. Удобств в нем не было, и ведьмы ходили в туалет при бензоколонке. Один раз психованный охранник попытался их не пустить, и рот у него сам собой зашился цыганской иглой. Хрипя от ужаса, охранник метнулся за помповым ружьем, но оно превратилось в расплавленный металл прямо у него в руках. Больше боевых ведьм не тревожили, и они мирно стояли в очереди в свой туалетик.

Уютнее всего устроились долбушинцы. Глава форта снял им корпус санатория «Заря». Это был уцелевший островок социализма, где на желтоватых тарелках подавалось пюре с котлетами, а на каждый столик ставили огромный чайник с отбитой эмалью. Шлепая пятками резиновых тапок, долбушинцы вечерами ходили друг к другу в гости или, накапав в чай рому, хором распевали «Катюшу», «Есть на Волге утес» и «По долинам и по взгорьям». При этом они старались не оглядываться на окна, за которыми маячили перекошенные от зависти физиономии берсерков и белые укоризненные личики ведьм. Долбушинцы задергивали шторы, но лица ведьм ухитрялись просачиваться и сквозь них, что очень отравляло хоровое пение.

Родион и Штопочка поначалу отваживались на вылазки, но окоченевшие на дежурстве берсерки кипели такой лютой злобой, что от вылазок пришлось отказаться. И без того уже люди Тилля, мстя шнырам за обстрел пнуфами, перебили всех кошек, которых смогли поймать за оградой. Суповна, которая раньше кричала, что передушит надоедливых котов, прорыдала весь вечер и приготовила на ужин такую пересоленную кашу, что ее никто не смог есть.

Фреда в эти дни была повсюду: и в пегасне, и в шныровских подвалах, и в кладовке, где в одиночку перебрала мешок с подмоченным рисом, и даже в медпункте, где лежал единственный пока шныровский раненый. Это был Рузя, в разгар боя с ведьмарями укушенный бездомной собакой, на которую он случайно сел. При этом, будучи безусловно полезной и даже незаменимой, Фреда не забывала произносить следующие фразы: «Это не моя обязанность!», «Я слагаю с себя всякую ответственность!», «А ну-ка все переделайте, или я ни за что не отвечаю!»

– Стоп! – сказала Рина, имевшая цепкую память. – А разве ты за что-то отвечаешь? Ты же сказала, что сложила ответственность!

– А она опять ее взяла! – наябедничала Лара. Она тоже не теряла время даром. Чтобы поддержать в шнырах боевой дух, Лара наклеила накладные ногти и покрасила их в цвета флага первошныров. Правда, теперь она ничего не могла делать, зато это было очень патриотично.

Даня не возвращался, связи с ним не было. Где он, никто не знал, а звонить ему домой не рисковали. Боялись, что он попал к ведьмарям, но опять же чтобы утверждать это, нужны были факты.

Сашка по-прежнему представления не имел, как ему вернуть втянутые черепом закладки. А расстаться с ними было давно пора. С Сашкой начинали происходить непонятные вещи. За завтраком он вдруг понял, что у него две правые и две левые руки. Сашка растерялся, вместо ложки вцепился в тарелку и опрокинул ее себе на колени. В следующий раз Сашка стал двоиться в пегасне, когда, пытаясь сесть в седло, обнаружил, что оно уже кем-то занято. Все это длилось какое-то мгновение. Он увидел только очертания фигуры, после чего и сам уже оказался в седле.

Как-то вечером Сашку и еще двух дежурных отправили разгребать мокрый снег вокруг котельной и перетаскивать уголь, если что-то найдется под снегом, в одно место. Ситуация складывалась непростая. Топить нечем, да еще котел забарахлил. Изредка дверь котельной распахивалась. Оттуда вместе с дымом вываливался покрытый копотью Кузепыч и просил почесать ему то спину, то шею. Сам он этого сделать не мог, поскольку руки его по локоть были в смазке. Кузепычу чесали спину, он, вставая на колени, окунал голову в подтаявший снег и вновь отправлялся доламывать котел.

Вместе с Сашкой трудились Вовчик и Гоша. После получаса вялой работы Гоша заявил, что он наступил на гвоздь, и отправился сдаваться в медпункт. Сашка с Вовчиком остались вдвоем. Вовчик еще минут десять покидал снег, после чего воткнул лопату в сугроб и тоже засобирался.