Дмитрий Емец - Череп со стрелой

– А ты не боишься, что я там нашпионю? – заинтересовалась Рина.

– В моем форте нашпионить невозможно. Даже самую простую информацию я получаю по трое суток. Если ты сумеешь нашпионить быстрее, можешь возглавить форт вместо меня!

В Москве они сперва заехали к Долбушину. Первым, кого встретила Рина в квартире, был Андрей. В пальцах висевшей на перевязи руки он держал смерзшуюся в камень пачку пельменей. Увидев шефа с дочкой, Андрей смутился и стал прятать пельмени, но понял, что это глупо, и остановился.

– О! – сказал он. – А я тут… Аня! Сколько тебе штук пельменей?

– Первый раз вижу, чтобы пельмени считали штуками!

– А чем?

– Ну, не знаю. «Много» – «мало». На худой конец, пачками. И я не Аня!

– Да-да, – сказал Андрей поспешно. – Катя!

– Кто?! Я что, похожа на Катю?

Андрей, вконец запутавшись, замолк и стоял, угрюмо, как окруженный собаками медведь, ворочая головой.

– Рина она, – сказал Долбушин.

– О! Каждое слово в десятку! – одобрила Рина и пошла в комнату переодеваться.

С прежними ее вещами было что-то не так. Она вывалила их из шкафа на кровать и, хмыкая, долго разглядывала. Как это можно было носить? Вот это что, например, за джинсы? Они же в обтяг, толком ногу не задрать, в седло полезешь – треснут, а на заднем кармане пластиковые вставки. Нырнешь с таким чудом на двушку – пластик потечет, и будет весело. И где потайной карман для ножа? Куда его вообще спрятать в обтягивающих джинсах, где каждый пятак в кармане кажется тележным колесом?

С блузками и свитерами было еще веселее. Похоже, они предназначались лишь для того, чтобы от машины добежать до подъезда. Опять же состав у них такой, что моль от голода подохнет. Рина сама себе удивилась, что каждую вещь рассматривает с этой точки зрения. Чуть ли не всякую заклепку замечает и крохотную, со спичечную головку, пуговку. А как иначе, когда даже несчастные часики с мягким браслетом, забытые на руке, отдираются на двушке с куском кожи!

Рина разглядывала свои прежние вещи и удивлялась их великому множеству. Зачем ей все это надо было? Что она с этим делала? Ведь каждая тряпка требует хотя бы секунды в день, чтобы куда-то ее переложить или просто убрать с дороги. Она как крот рылась в горе вещей, небрежно отбрасывая их в сторону, и вспоминала Витяру.

Витяра был человек порыва. Раз решив что-то для себя, он начинал это немедленно воплощать. Поэтому никто не удивился, когда однажды из окна вылетела и воткнулась в сугроб кровать. Это означало, что впредь Витяра собирается спать на полу. Еще через два дня в том же сугробе оказалась и прочая мебель. Витяра, уверенно шедший по пути минимализма, больше в ней не нуждался.

– Вон! Все вон! – вскрикивал он, выбрасывая в окно все, что зачерпывал его взгляд и нашаривали руки. – Сколько в жизни ненужного барахла! Человеку нужны просто-навсего зубная щетка, нож, ложка, миска, кастрюля, спальник, немного одежды и компьютер! И пластилин! При желании даже и этот список можно сократить! Например, готовить в железной миске, а кастрюлю вычеркнуть!

– Нож, ложку и миску тоже можно вычеркнуть, потому что есть Суповна! – ехидно заявил Влад Ганич, шаставший под окном с тележкой и быстро грузивший на нее все вещи. Запасливому Ганичу пришло в голову, что их можно спрятать, а потом за умеренное вознаграждение вернуть тому же Витяре, когда тот наиграется в минимализм.

Рина переоделась, накинула шныровскую куртку на приоткрытую дверцу шкафа и вышла к Долбушину.

– Нерпь и шнеппер оставь! Они не пригодятся! – сказал глава форта не оборачиваясь.

– Откуда ты знаешь, что я их взяла? – удивилась Рина.

– Интуиция. Я сам был шныром. Ходил со шнеппером даже в душ. И не снимал нерпь .

– А теперь ходишь в душ с зонтом! – брякнула Рина. Истина «промолчишь – за умную сойдешь» как-то плохо просачивалась в ее мозг.

Спина Долбушина окаменела. Однако Рину больше занимало лицо Андрея, прилагавшего огромные усилия, чтобы не расхохотаться.

– Поехали! – сказал Долбушин и шагами командора направился к лифту.

У машины их уже ждала Лиана Григорьева, чтобы ехать с ними на встречу форта. Она сидела на капоте и дышала себе на руки.

– Ого, кого я вижу! Шныровские родственники!.. Кстати, я замерзла! – капризно сообщила она.

– Так зашла бы в дом! – сказал Долбушин.

– Тогда я не смогла бы пожаловаться, что замерзла. Женщине выгодно, чтобы перед ней все были виноваты. Ради этого женщина готова перенести все возможные лишения.