Дмитрий Емец - Череп со стрелой

– И что нам делать?

– Оставайтесь здесь и предупреждайте других, чтобы не ходили!

– А дети?

– А дети пусть бегают! Они легкие, глубоко не провалятся, – разрешил Ул и ушел, уверенный, что мамаши не скоро вспомнят про ступеньку Белдо.

Яра ждала его в магазинчике. Она успела уже перенюхать все мыло и купила себе крем для рук.

– Чего так долго? Я думала, тебя убили. Встретил кого-нибудь?

– Угу. Ведьму, убивающую взглядом.

– Ты с ней поздоровался?

Ул отправил палец бродить в левой ноздре.

– А то как же! Она умерла от счастья, но ее откачали… Ладно, шутка! Не было там никого. Я с народом общался.

– И как?

– Нормально! В Москве можно делать все что угодно, если ты в строительном жилете. А у меня еще и каска есть!

Покинув магазинчик, Ул и Яра поднялись на крышу соседнего дома, откуда в бинокль хорошо просматривался подъезд главы магического форта.

Дионисий Тигранович, которому накануне продуло в машине шею, объявил себя больным. Он сидел дома, кутался в песцовую шубу и обижался на весь мир. Млада и Влада боялись к нему сунуться и вместо себя подсылали Птаха. Своего водителя Белдо считал безнадежно нечутким и по этой причине скандалов ему не устраивал. Разве что изредка швырял в него чашку или тарелку, но скорее как исключение, потому что был жмот и посуду берег.

За час до того, как Ул заложил под ступеньку подснежник , к Белдо без приглашения заявилась Рая Великанова, вечно голодная студентка ветеринарного техникума, которая все, к чему прикоснется, превращала в шоколад. С собой Рая захватила одну из своих подруг, тихую большеглазую девушку, которая очень быстро ела печеньки и никакими другими талантами отмечена не была.

Влада и Млада пустили девушек в квартиру с некоторым злорадством, убежденные, что старичок их насмерть сглазит. В прошлый раз Рая, гладя его попугайчика, превратила птицу в шоколадку, а вечером Дионисий Тигранович, страдая от старческого голода и угрызений совести, слопал бедную птичку и поклялся отомстить.

Однако Белдо, отчасти назло Младе и Владе, попугайчика простил и принял Раю и ее подругу очень хорошо. Он шутил, умилялся, кормил их с ложечки паштетом, рисовал на салфетках их портреты, но при этом запрещал Рае снимать перчатки. Он знал, что когда у человека всего один дар, то этот дар глобальный и противостоять ему не может даже глава форта, пользующийся поддержкой эльбов.

– Раечка! Ты наше секретное оружие! – развеселившись, сказал Дионисий Тигранович. – В комнату войдут двое, а выйдет один! И никаких следов!

– Я мужчин не ем! Даже не уговаривайте! – кокетливым басом прогудела Рая и с треском разгрызла чайную ложку, которая от прикосновений к ее губам превратилась в шоколад.

В разгар разговора в комнату боком протолкнулся нечуткий Птах, подосланный Младой и Владой, и деревянным голосом поинтересовался:

– Трупы когда вывозить будем?

Дионисий Тигранович как хорек оскалился на него через стол, а через секунду и сам Птах, увидев живую и здоровую Раю, в изумлении разинул рот. Возникла тягостная пауза. Первым опомнился Белдо.

– Он хотел сказать «трубы»! – пояснил Дионисий Тигранович, и все с облегчением заулыбались.

Рая и ее подруга ушли незадолго до появления во дворе Ула. Белдо к тому времени опять начал чудить. Он оживил свою песцовую шубу и натравил ее на Птаха, который, будучи человеком ко всему привычным, заперся в ванной и дразнил взбешенную шубу, подсовывая под дверь носочки из стирки и магазинные чеки, которые шуба разрывала в клочья.

Белдо это вскоре надоело. Щелчком пальцев он прикончил шубу и послал Младу в магазин. Вскоре Ул, не отрывавший глаз от бинокля, увидел, как Млада возвращается с прозрачной сумкой, в которой лежат две банки кабачковой икры.

– Вот оно! – прошептал он и схватил Яру за руку.

Млада дошла до подъезда, остановилась, задумалась, напряженно о чем-то вспоминая, поднесла ко лбу палец и опять деловито повернула к магазину.

– И все? И это подснежник ? – разочаровался Ул, ожидавший чего-то более зрелищного.

Через пять минут Млада появилась вновь.

– И как? – спросила Яра. – Изменилось что-нибудь?

– Да нет, – отозвался Ул. – Только кабачковой икры вроде больше стало. Четыре банки.

– Зачем так много?

– Не знаю. Может, они маски из нее делают?

Млада дошла до крыльца, потопталась и опять деловито свернула к магазину. Некоторое время спустя она вернулась уже с восемью банками икры, стучавшими по ее коленям.