Вадим Панов: Перстень Парацельса

В четырёхрукого!

Недовольного!

Здоровяк соскочил с крыши, оттолкнул связанного, сорвал с пояса нож и бросился в сад. Вдогонку ему пожилой прокричал что-то обидное.

– Мне это снится? – пролепетал Хлястик, обладающий, как выяснилось, самой слабой душевной организацией из всей компании.

– Лови его! – рявкнул барон, увидев, что связанный припустил вверх по улице. – Не дай ему уйти!

Ошарашенный Хлястик с силой надавил на акселератор, «Мерседес» пулей сорвался с места, буквально прыжком добрался до пожилого, тот резко обернулся…

А вот затормозить пребывающий в прострации Хлястик элементарно не успел. Разогнавшаяся машина тяжело ударила пожилого, отбросив далеко вперёд, и когда разгневанный Самбука подбежал к распластавшемуся на асфальте телу, то сразу понял, что опоздал…

Дышит!

И это главное – Карина дышит. Жива, хоть и без сознания. А значит, всё продолжается!

Обрадованный Герман вновь разворачивается к Виктору и шипит рассерженной змеёй. Знает, что этим предупреждает о нападении, но ярость слишком велика, поэтому шипит, предупреждает и тратит драгоценную секунду на оценку обстановки.

Громов… Хотя какой он Громов? Уже нет. Не Громов, а нечто новое, дикое, злобное, что долго вызревало внутри, а сейчас вырвалось, охваченное нестерпимым желанием убивать… Оно стоит в центре гостиной. Обида, ненависть, жажда мести за подлинные и мнимые унижения… Тёмные чувства Громова фонтанировали едва ли не сильнее, чем бьющая через край магическая энергия: всё, что Виктор накопил за сеансы подзарядки и не использовал, – всё рвануло сейчас, переполнив его бушующей силой.

Нет, не его, а сгусток беспросветной тьмы с глазами, пылающими адским пламенем.

В отличие от остальных членов команды Громов переродился не только внутри, но и снаружи. Фигура осталась антропоморфной – две руки, две ноги, голова, тело, – но плоть исчезла под клубящимся чёрным. Не спряталась, а превратилась в туман, испещрённый проблесками мелких молний, и потому фигура расплывается – её края пляшут.

Посреди гостиной стоит воплощение мрака.

Нет, не стоит – сражается и убивает.

Портал закрывается, но прежде, чем серый круг распался, в него влетела и тут же вылетела необычайно удлинившаяся рука жаждущего отомстить Виктора. Чёрной стрелой влетела, чёрной стрелой вылетела, из портала хлещет кровь, а значит, Марат погиб. И радостный вопль Громова, возвращающего руке привычный размер, тому подтверждение.

Виктор снова поворачивается к девушке.

Даша растеряна, её сила не предназначена для таких сражений, а твёрдость расчленена вместе с Бранделиусом. Запачкана его кровью. Раздавлена его предсмертным хрипом… Даша близка к панике.

– Пожалуйста…

Сатурн пытается запутать Виктора иллюзиями, строит их – это видно по жестам и выражению лица, но лишь напрасно тратит силу – загипнотизировать тьму с глазами адского пламени не получается. Но Сатурн не уходит, не убегает – нет. Он уверенно встаёт между тёмной тварью и Дашей и ждёт смерти, продолжая отчаянные попытки зачаровать врага.

Не убегает.

Следующий удар достанется ему.

И этот удар почти нанесён.

Герман кидается вперёд. Его невидимое щупальце не достигает цели, растворяется в чёрном тумане Громова, и Рыжему не остается ничего, кроме рукопашной.

Герман бьёт Виктора в бок и вместе с ним вылетает через разбитое Петриусом окно…

– Не мешай!

Голем Бранделиуса силён и быстр, но тягаться с хваном даже ему не под силу. Особенно в той схватке, которую четырёхрукий начинает, стоя сзади.

– Не мешай!

Левой верхней рукой Керо обхватывает куклу за шею, нижними за пояс – и рывком поднимает в воздух, а правой бьет ножом в грудь, туда, куда изготовитель спрятал мозг голема. Тяжёлый клинок пробивает усиленные рёбра, разрывает искусственные нервы, и потерявший управление драчун валится на землю.

– Слава богу! – с чувством восклицает Меркель.

И тут же получает пинок в живот.

– За что?!

– Убью!

Мустафа торопится укрыться в кустах, Керо делает гигантский шаг следом, взмахивает ножом…

И на него выпадает сверху нечто чёрное и рычащее.

– Ха!

Клубок тел катится по земле: Керо, Герман, Виктор, Меркель… Сплетение крови, шипения, рычания, крика и ярости – лютой, бешеной. Хван бьёт ножом, уже не разбирая, вспарывает живот Рыжего, машинально получает в ответ невидимым щупальцем, хрипит, чувствуя, как болезненно сжимается сердце, выпускает из перстня «Эльфийскую стрелу», выпрыгнувший из окна Сатурн воет и хватается за лицо, Меркель пытается вырваться из дикого круговорота, с ужасом видит, как чернеет кожа там, где к ней прикоснулся сгусток тёмного тумана с глазами, пылающими адским пламенем, кричит, заглянув в этот дьявольский огонь, кричит от боли, Мустафа бьет чёрного какой-то палкой, хван теряет сознание, выпуская ещё одну молнию, которая с шипением умирает в чёрном. Не причиняя ему вреда…