Виктор Ночкин: Предчувствие весны

– И камни сырые, – напомнил Ингви. – Зимой Альхелла становится довольно неуютным местечком.

– Зимой весь мир становится неуютным местечком! – буркнула вампиресса. – Потому что воевать нельзя. Когда же мы отправимся в поход? Не терпится разрушить Империю, и вообще… навести шороху, а то скучно становится. Ну когда же мы снова отправимся в поход… Наверное, только весной.

– Это издевательское насмешливое замечание – вопрос или утверждение?

– Молитва. Когда же, о, когда же, великий король, ты поведешь нас в последний бой? Ну, когда?

– Погоди, Ннаонна… скоро и без нас в Мире начнется такое, что содрогнутся моря и земли.

Ингви снова уставился на карту, словно прикидывал, какие именно пункты содрогнутся первыми. Потому и не заметил, как вампиресса готовится к прыжку.

– А-а-а-ага-а!

Девушка обрушилась на зазевавшегося короля, тот ухватил ее, они вместе рухнули на кровать и покатились, сминая потертое покрывало, цепляясь пряжками за потускневшее золотое шитье. Наконец Ингви оказался сверху.

– Ну как?.. – пропыхтела Ннаонна между поцелуями. – Мир содрогается?..

– Вполне.

Увлеченные потрясением Мира, Ингви с Ннаонной не услышали шагов в коридоре, и отвлек их только стук распахнутой двери.

– А! – весело заорал с порога Филлиноэртли. – Развлекаетесь! Это правильно! Чем еще заниматься в такую погоду! Мать по доброте своей нарочно сотворила вам мерзкую слякоть, чтоб не забывали ее, милосердную, славить…

Эльф поглядел на Ннаонну, которая не спешила запахивать блузу неизменного черного цвета, и закончил:

– …Славить подходящим способом.

Ингви сел и, проследив, куда глядит эльф, покачал головой.

– Застегнись, что ли, На.

– Зачем? Я же принцесса. У принцесс не бывает того места, на которое уставился Филька.

– Простудишься.

– Я не уставился, – Филлиноэртли не отводил глаз. – Ннаонна, я тебе говорил, что ты похожа на эльфийку?

– Раз двадцать или тридцать, – вампиресса нарочито медленно запахнула одежду на груди. – Филька, а как вы там, в Давней Чащобе-то? Небось, в такую слякоть, в лесу совсем скверно?

– Не! – Эльф легкомысленно помотал головой. – Мать и к нам благосклонна. Мы попросили у нее хорошей погоды в Креллионт, вот у нас и тепло. Стройные ели – будто отлитые из теплой бронзы колонны, на них покоится голубой свод неба. Ясная звонкая тишина, которую нарушают лишь песни моего народа… Это у вас тут грязь, слякоть, а в нашем краю…

– Попросили?! – Ингви в волнении вскочил с кровати. – У Матери?!!

– Ну да, как в старину, собрались, воззвали к Матери… Она добрая, она рада, что дети снова в Креллионте…

– Ннаонна, ты слышала? Ну, Филька… Ты что, совсем… не соображаешь? Вы там, в своей Чащобе, выпросили у Гунгиллы тепло, а у нас никак погода не установится! Я сижу в Альхелле, среди сквозняков, на улицах грязь непролазная, дороги развезло, я жду погоды, я ничего делать не могу… Вот и пускай после этого эльфов в порядочное королевство.

– Зато вы славите Прекрасную угодным ей способом, – напомнил князь.

После встречи с королем-демоном в Гонзоре император совсем расхворался. Везли его величество медленно, чтобы не растрясти больного на раскисших ухабах. Алекиан все реже и реже приходил в сознание… В столицу его привезли бесчувственным. Толпа служанок и лакеев, созванных ее величеством Санеланой, потащили императора мыть, переодевать… затем уложили в согретую постель. Наутро Алекиан не пришел в себя. Потянулись серые осенние дни, император то пребывал в странном забытьи, то бредил. Санелана проводила дни и ночи рядом с больным, кормила мужа бульонами, вливала в кривящийся рот целебные настойки. Доктора и маги-целители, за которыми ревниво присматривал придворный чародей Гиптис Изумруд, сменяли друг друга, каждый предлагал собственный диагноз и метод лечения, но снадобья не помогали. Алекиан не приходил в сознание.

По велению нового главы церкви по всей Империи служили молебны о здравии его величества, сам архиепископ на время недуга Алекиана взвалил на себя бремя управления страной. И то сказать – бремя существенно облегчилось по сравнению с прежним царствованием. Добрая половина Великой Империи людей отпала, вышла из подчинения короне. С другой стороны, непокорные провинции также становились проблемой.

Восток был потерян, и там правили гевцы. Герцоги Андруха и Дрига теперь на стороне Гюголана с Гезнуром, даже преданные вассалы – принцы Ленота и Болотного края – предпочли союз с Гевой. Марка Феллиост на южном берегу Золотой захвачены эльфами, граничащие с ней Приют, Нелла и Анновр с ужасом ждут нашествия и постоянно требуют военной помощи, не слишком-то их успокаивает присутствие церковных войск.