Антон Корнилов - Время твари. Том 1

На столе одна за другой появлялись глубокие плошки с печеной репой, отварным белейшим картофелем и лепешками, политыми сметаной. В последнюю очередь матушка Нана втиснула между плошек пару кувшинов с кислым вином и опустилась по правую руку от хозяина. Слева от старосты села на жалобно скрипнувшую под ней скамью юная дева Реша.

– Ну-тка… – прокашлявшись, произнес Укам и вознес над поросенком тусклое лезвие ножа, готовясь отмахнуть себе изрядный кусок из особенно подрумяненной задней части.

В этот благословенный момент во дворе дома хрипло и громко залаял Волк – лохматая псина, размером с хорошего теленка. Укам нахмурился. Гостей он не любил, тем более таких, кто шляется по чужим дворам в то время, когда все добрые люди садятся ужинать. Впрочем, обеспокоился староста не сильно. Сейчас Волк доходчиво объяснит незваному пришляку, что для визита тот выбрал явно не добрый час…

Глухой удар оборвал лай. И тут же двор наполнился воющим визгом, таким перепуганно-жалобным, что даже трудно было поверить – это скулит побитым щенком грозный матерый Волк.

Никто из сидящих за столом не успел вымолвить ни слова, как вдруг дверь распахнулась и в горницу шагнул здоровенный детина, ростом и шириною плеч не уступавший, пожалуй, Реше и годами опередивший девушку, может быть, всего лет на пять.

Выглядел этот детина так, что с первого взгляда можно было определить в нем чужестранца. Добротные доспехи, выполненные из кожи неведомого животного, облегали его с ног до шеи; острые шипы, набитые на подошвы низких сапог с металлическими мысками, оставляли на древесине пола глубокие царапины, и дорожный плащ, пропыленный донельзя, волочился за ним следом. Белые длинные волосы незнакомца были заплетены в две ниспадающие на грудь толстые косы. Причем правая выглядела гораздо короче левой, точно ее обрезали…

Или обрубили в бою. Присмотревшись, Укам заметил на кожаных доспехах почерневшие следы крови, частые и обильные; на лбу детины темнела недавняя рана. Похоже было на то, что пару дней назад этот человек попал в нешуточную переделку. В руках у незнакомца была дубина, величиной с оленью ногу. Впрочем, войдя и мельком осмотревшись, он поставил дубину у двери.

– Мир дому вашему! – громыхнул детина, подходя к столу и обшаривая его цепким взглядом.

Вслед за этим он увесисто хлопнул по плечу начавшего приподниматься Карама, припечатав того к скамье, подмигнул по отдельности Реше и матушке Нане, сдернул с себя дорожный плащ и молниеносно скрутил из него узел. Потом, плотоядно осклабясь, ухватил поросенка и бросил его в узел.

У Вары и Гаша одновременно и одинаково вытянулись физиономии. Онемевший от наглости незнакомца Укам вскочил на ноги и с хриплым рыком почти по рукоять вогнал свой нож в стол.

– Не переживай ты так, папаша, – невозмутимо ссыпая в импровизированный мешок картошку, посоветовал детина. – Мы, почитай, третий день толком не ели. Вам только загашники стоит развязать, чтобы заново на стол собрать, а у нас…

Вара и Гаш кинулись на детину с интервалом в один вдох. Так как одна рука у незнакомца была занята узлом, а во второй он держал плошку с вареным картофелем, подскочивший первым Вара получил под дых окованным железом мыском сапога. Гаш с размаху рухнул на пол, споткнувшись о Вару.

– …а у нас уже давно кишка кишке стучит по башке, – договорил незнакомец.

Опустошив плошку, детина, будто наглядно иллюстрируя последнее свое высказывание, разбил ее о голову подоспевшего Карама, и тот, обалдело икнув, брякнулся на задницу.

Незнакомец пожал плечами в ответ на испуганный взгляд матушки Наны, словно хотел сказать: «Разве ж я первый начал? Я по-хорошему хотел…» – и смахнул в узел репу прямо с плошкой.

– Реша, – зарычал Укам, пятясь к печи, возле которой стоял ухват, – Реша, дочка! Шибани лиходею по маковке, чтоб на чужое добро пасть свою поганую не разевал. Шибани со всей силушки, как ты умеешь! Реша!

Но могучая Реша почему-то не спешила ввязываться в драку. Она сидела на своем месте и, зардевшись, застенчиво терзала передник. Видно, этому нахальному пришляку невольно посчастливилось тронуть в ее душе какие-то особые струны, чего до сих пор не удалось сделать ни одному из местных парней.

– Реша! – рявкнул опять старик Укам и тут только разглядел лицо дочери и все понял. – Ах ты ж… – захрипел он, первый раз в жизни озлившись на Решу. – Ах ты ж… шалава такая!

– Папенька! – вскинулась Реша.

– Ты, папаша, не прав вовсе, – заявил детина, деловито собирая в узел остатки того, что стояло на столе. – Нельзя погаными словами юную деву пачкать. Да и пристойно ли будет этакой красавице кулаками махать?