Сергей Гвоздев - Последний демон рая. Книга 1. Магия сплетений

Птицелов же катался как сыр в масле: ему было пожаловано следующее звание в иерархии. И все рядовые монахи кланялись ему издалека, поскольку милости, которыми осыпал его Магистр, были слишком очевидны. И ничего, что новоявленный советник Магистра и почти святой не знал ни одной молитвы, скоро все убедились в его злопамятстве и мстительности. И сразу притихли. Птицелов же быстро привык просыпаться на шёлковых простынях в компании послушных грудастых монашек-Кошек, питаться деликатесами и воображать о себе всё, что он только хотел.

Но однажды, через три дня его призвал Магистр. Вечером. Срочно.

– О чём он пронюхал? – гадал новоявленный «советник».

У вора заныло под ложечкой, и он потянулся в покои Магистра, потирая лоб и лихорадочно перебирая свои недавние грешки, грехи и святотатства. Их было как-то не по справедливости много, и Птицелов входил, а вернее почти вползал в пятикомнатную «аскетическую» келью Магистра, уже помирая со страха. И кляня себя за разврат, совращение, богохульство, пьянство, наркоманию, наушничество, воровство и многое другое, что ещё можно было списать хоть как-то на других….

Из коридора он заставил заглянуть в окно воробья: в покоях находились только Магистр и Красавчик. Отсутствие палача несколько успокоило вора:

– Уже как-то полегче!

Он с порога загнусавил, ударяя лбом об пол в раболепном земном поклоне:

– Меня оболгали завистники, ваше Святейшество! Да они сами…

Магистр комфортно восседал на резном троне Владыки церкви, обложенный подушками и парой бутылок с красным вином. Вытерев рот, он отмахнулся, досадно нахмурившись:

– Это ты об украденном со столовой серебре, взятках, наркотиках, кутежах и толпе соблазнённых девушек и мальчиков?

Птицелов едва не помер от страха, застыв в ожидании справедливой кары.

«Если сейчас пронесёт, клянусь стать сразу святым вегетарианцем! Мать Кошка, ну что тебе стоит совершить такое малюсенькое чудо для твоего верного почитателя?»

Магистр стукнул кулаком по подлокотнику, и вор подскочил от неожиданного раската гнева:

– Да чёрт с ними! У нас дела поважнее: глава Небесного храма продолжает свои гнусные и безосновательные нападки. Он грозится расследованиями! Ему, видишь ли, кажется странной эти истории: с двумя пропавшими монахами-смутьянами и сундуком неприкосновенного запаса нашей церкви!.. Да и не пятидесятикилограммовым, как он утверждает, а килограмм этак сорок всего-навсего… сам поднимал… То есть я и в глаза его видеть не видел! Никогда!

В праведном возмущении Магистр отхлебнул вина из хрустального бокала и продолжил:

– Так вот, завтра у него будет юбилей – подонку стукнет восемьдесят лет. Даже смерть обходит его стороной. Я… то есть мы… принял решение ему немного испортить праздничное настроение. И вот тут-то у тебя есть реальный шанс загладить все свои грешки и грехи!

Птицелов сразу воспрянул духом, выпрямился, расправил грудь и независимо скрестил руки на груди. Даже сплюнул на пол от избытка чувств.

– Завтра к вечеру будь готов к секретной операции. Сегодня никаких непотребств!

– Лады, будь спок, – небрежно кивнул ему вполне успокоенный вор и разболтанной походкой направился к двери.

– Постой-ка на минутку, пожалуйста, дорогой брат! – остановил его подозрительно вежливый тон голоса Магистра.

– Чего ещё надо? – недовольно повернулся Птицелов.

Из теней у трона выступил Красавчик и как бы невзначай отвернул край плаща, где висел злополучный чёрный-белый ножик Демона. У Птицелова тут же страшно зачесалась едва зажившая раненая рука и прошиб холодный пот.

Магистр совсем задушевным отеческим тоном продолжил:

– А теперь, брат, будь добр, вернись, – загремел под сводом голос Магистра, усиленный магией. – И вылижи языком свой плевок! А заодно и метр вокруг него! Живо!

Магистр стоял у окна и размышлял, собирая воедино всю уникальную, исключительную историю империи Рая. Так он пытался найти слабое место, куда можно вклиниться и побыстрее стать богатым и могущественным – вполне естественное, как он был уверен, желание для весьма знающего, умного и очень, очень одарённого человека. Ведь его, якобы «всенародно избранного», в любой день могла призвать к ответу за содеянные преступления и сомнительные исчезновения, удобные только для него, могущественная Инквизиция.

«И если присмотреться повнимательней, то становилось ясно, как белый день, что могущество Империи покоилось не на огромной армии. Смешно сказать, костяк армии состоял из столичной элитной гвардии, всего-то около пяти тысяч кавалерии. Мизер! Эти императорские любимцы, закованные в сталь, ну очень тяжёлые рыцари, обвешанные оружием и оберегами, конечно, были мастерами боя. Несравненными, непоколебимыми и неподкупными бойцами. Но их все-то пять тысяч! Ну, плюс несколько тысяч толстых солдат городской Стражи, да ещё гуляки-матросы и изнеженный десант немногочисленного морского флота, тысяча-другая пограничников на пяти Заставах и патрульных на шляхе. Итого – в лучшем случае семь-десять тысяч солдат, из которых только гвардия да пограничники чего-то стоили в случае серьёзной битвы. Да у любого соседнего королевства численность только элитных войск начиналась с пятизначных цифр!»