Дмитрий Миконов - Отмеченный сигилом

Не давая себе вновь погрузиться в мрачные воспоминания, десятник выудил из-под плаща стилет и пальцами правой руки принялся крутить его вокруг кисти. Привычные движения помогли сосредоточиться. В лунном свете блеснули нанесенные на лезвие витиеватые узоры, похожие на санданирскую вязь. Лаен не знал, что они означали и означали ли что-то вообще. Стилет являлся трофеем и достался десятнику после одной памятной попойки в каком-то из кабаков Атрели.

«Марта! – примирительно позвал Лаен целительницу. – Ты не знаешь, что здесь написано?»

«Не имею ни малейшего представления, сударь, – холодно отозвалась Марта. Но целительница не умела долго сердиться. – Чувствую только, что это оружие может причинять дополнительную, ментальную боль. Оно как-то связано с моей гильдией, но я не понимаю, как именно. Если не ошиблась, стилет обучен разрывать плоть, такая рана будет заживать очень долго».

«При всем уважении, Марта, пойми: я не разделяю убеждений детей Мальки. Вы обретаете силу врачевания, жертвуя своей покровительнице в мире Шуйтара собственную плоть, боль и страдания».

«Вы несете полнейший вздор, сударь! Первородная мать, проводница душ или Малька, как называют ее аламийцы, учит не бояться страданий и увечий. И вы не совсем правы – свою плоть кладут на алтарь лишь последователи общин лекарей, где учат на хирургов и костоправов. Остальные преподносят матери иные дары».

«Да уж. – Лаен нервно усмехнулся и повел плечами. – Остальные не лучше! Доводилось мне видеть кордских слепых лекарей, с ходу определяющих недуг пациента, или заживо гниющих докторов – за неделю исцеляющих вкусивших мора. Но долго ли они протянут на этом свете? Стоят ли их страдания жизней тех, кого они спасают?»

«А в чем смысл оттягивать неизбежное, когда можно принести людям столько пользы?! – запальчиво воскликнула Марта. – Мы не выбираем свою судьбу. Мне было тринадцать, когда настал день инициации. Одна из десятка девушек-кордок, испуганная, но готовая возложить на алтарь свои страсти и желания в обмен на способность избавлять подданных императора от болезней и страданий.

Мне повезло – я проходила обряд одной из последних; воздух молельни уже вдоволь напитался криками и был осязаемо вязким от крови. Ожидание происходящего тогда ввергало в ужас сильнее, чем само действо. Первородная Малька осталась очень довольна моим подношением и даровала мне большие возможности».

«А что потом? Тебя убил проклятый алхимик и все оказалось впустую!»

«Вы не правы… – в ее голосе бушевало настоящее пламя фанатика. – Постоянные страдания учат ценить каждый миг, каждое мгновение. Уходит шелуха повседневной праздности, твое существование оказывается подчинено единственной цели. Не страшно умереть, страшно не успеть…

Я сшивала плоть раненых под стенами столицы, когда Триград осадили отряды великой княжны Юлии – или кабацкой шлюхи, как зовет ее один мой знакомый десятник. Нам, лекарям специальной коллегии по изучению болезней плоти, тогда казалось, что ее безумие вот-вот закончится и отец простит взбалмошную дочь, но не тут-то было!

Дни сменяли ночи, плоть истирала железо, а ненависть лишь крепла. А потом стали появляться ведьмы. Объявившийся в округе слуга погонщиков ведьм, или кровь, заливающая улицы, или происки черных алхимиков – что стало тому причиной, так и осталось не выяснено. А знаете почему? Потому что всем уже было плевать: прознав про ведьм, орудующих в торговом квартале, из глубин трущоб Пепла поднялся безграничный океан черни, которую гнал вперед ужас…

Отрекшиеся от императора зеркальные князья юго-запада, при поддержке Островных королевств, возвели на престол его дочь и установили свою власть в контролируемых провинциях. А я в этот момент врачевала беженцев отсюда, с востока, которых будто баранов гнали появляющиеся повсеместно твари Шуйтара, о которых ранее никто никогда не слышал. Как раз тогда живорезы начали занимать целые деревни, превращая людей в мертвые, но весьма послушные куклы.

Спустя год – вычищала колодцы Подбрюшья на юге от стекающих в них крови и тьмы. В хлебном крае тогда свирепствовали мор и ноздревая гниль. В то время еще оставалась надежда, что с севера вернется армия, сдерживающая воинственного соседа империи – Гаттейский союз, и жизнь вернется в привычное русло. Впоследствии так и вышло, армия вернулась, но у меня лишь прибавилось работы…»

«Но в итоге ты умерла, – мягко напомнил ей десятник. – А в мои планы не входит приближать собственную погибель».