Михаил Булыух - Марш анонимов. Второй аноним

Призадумался.

Ну что же, цель, если по-честному, у меня тоже есть. Выбраться отсюда. Или хотя бы штаны найти. А то мои плюс пятнадцать сантиметров уже озябли.

А мотивация… Хм… Тут не подохнуть. Чем плохая мотивация? На мой субъективный взгляд очень даже мотивирует.

Посидел несколько минуток, восстановил бодрость и потопал достигать цель.

Ну вот на хрена строить такой лабиринт? Большой и почти пустой. Обычно, в сердце лабиринта что-то прячут. Ну или кто-то прячется. И ловушки устраивают, вспомнилось мне. Точно. В лабиринтах бывают…

Вот зачем я о них вспомнил?

Перед глазами полыхнуло огнем. Если бы я не ковылял неспешно, а нормально шел, непременно влетел бы прямо в пламя. А так – остановиться успел, только брови опалило.

Как «распомнить» назад? Не нужны мне ваши ловушки, на фиг, на фиг! Лучше выход! ВО ВСЕХ ЛАБИРИНТАХ ЕСТЬ ВЫХОД!

Господи, что я несу?

Ну не могут ловушки, повороты и выходы возникать, если я о них думаю… Или могут?

Попытался припомнить, когда я пить хотел, думал о сортире или нет? Не знаю… Не уверен. О воде точно думал. Во всех ее проявлениях. Дождь, море, болото, снег, фонтан, туман, бассейн, стакан, кулер, электрочайник, водопад… Может, и унитаз был.

Пламя потихоньку спало. Интересно, откуда оно взялось? Ага, вот в полу дырочки, по виду похожие на форсунки. Эм… Раз, два, три… Шесть рядов. Через каждые полметра. Хм… Интересно, успею проскочить?

Пламя вновь загудело. Я стал считать. Секунд пятнадцать горит. Потом с полминуты не горит. И снова горит пятнадцать секунд.

Полминуты для преодоления трех метров – более чем достаточно. Ведь достаточно?

Предыдущий текст я прервал на середине фразы, потому что Нафаня…

М-дя… Действительно, с тех пор как боженька, Тьма или карма наградила (или наказала?) меня этим рыжим идиотом, жить стало веселее, правда не сказать, что лучше.

Короче, он уронил денюжку.

Монетка звякнула, подпрыгнула, покатилась… И провалилась в щель между половыми досками.

Это была трагедия.

Для трактирщика.

Нафане-то, что…

Нагнулся. Голыми руками оторвал одну доску. Выломал вторую. Вырвал третью. Четвертую сломал пополам и выбросил обломки. Пятую просто отодвинул, но на ней стоял стол. Стол перевернулся, и все запасы пергаментов разлетелись по комнате. А я теперь заляпан чернилами еще живописней, в два слоя. Довольно интересные пятна получились, должен признать. Не менее пятидесяти оттенков сине-фиолетового. Нафаня ласково улыбнулся и спас денюжку.

– Наше-е-ел, – конопатый продемонстрировал бесполезную медяшку.

– Молодец, – сказал я. – А пол починить сможешь?

В этот момент дверь распахнулась. На пороге с белым, почти как у меня, лицом стоял трактирщик.

– Ужинать пора! – констатировал Нафаня. Отодвинул впавшего в ступор целовальника могучей десницей и гулко потопал вниз.

Я быстренько дособирал оставшиеся разлетевшиеся листы и, пока хозяин не опомнился, наехал:

– Это что у тебя тут за бардак творится? То окна бьют, то полы ломают! И это образцово-показательный трактир высокой культуры и сервиса? Короче, требую возместить мне моральные издержки материально! Чего неясного? Половину денег за постой, возвращай! Быстро! Нет! Две трети возвращай!

– И вы с этим… этим… съедете? – по-моему трактирщик был готов в этом случае вернуть все, а может, еще и добавить. Жаль, нельзя…

– И не мечтай! Я тут, у тебя, до пятницы точно, а может, и до понедельника. Чердак до понедельника в аренде, помнишь?

– Пентхаус!

Вот ведь, ляпнул неосторожно, когда заселялся, а гад этот запомнил красивое слово.

– Пентхаусом он был, когда тут стеклянное окно имелось. А теперь – чердак чердаком. Что на ужин?

– Ка… Каша.

– Какашу сам ешь. Ты же знаешь, мне нужно мясо.

– Расходы…

– Твои меня не касаются. Мы договаривались при заселении о трехразовом МЯСНОМ питании! Так что не гунди и не перечь! А пойди и обеспечь!

– Но твой холоп тоже ведь ест… Да еще как! За четверых!

– За им слопанное могу рассчитаться… Самим холопом.

– Боже упаси!

Трактирщик представил, как я убегаю в ночь, оставив Нафаню в трактире навсегда. Сглотнул, побелел еще больше и пролепетал:

– Ну… есть еще с обеда телятина. Вареная. Но она холодная.

– Эх… Поживешь тут с вами… Научишься есть всякую гадость… Подавай телятину. А пока я буду есть, комнату в порядок пусть приведут.

– Дык я это… Того… Хотел просить… Ты это… Не высовывайся. Тут сиди. Я сюда подам.