Александр Забусов - Маятник качнулся

Два выстрела, прозвучавших друг за другом, нарушили кажущееся спокойствие и тишину переулка, заставив собак за заборами и тынами сорваться на лай, какого-то ребенка заплакать, а бегущую молодую женщину споткнуться и упасть в пыль. Солдаты, осознав, что могут и не догнать беглянку, в два ствола уложили ее на землю, пока «телились», споря кому идти добивать если жива, прятавшаяся в поросли винограда цыганка, решив что может из-под носа фрицев стащить что-то ценное, у простофиль в погонах, умыкнула сверток не разбираясь, что в нем. Перескочив через плетень, пробежав по саду убралась куда подальше. Бежала сколь сил хватило. В укромном месте осмотрев добычу, нашла в свертке дитя. И,.. что?

Посидела, подумала. Развернула пакет полностью. Листок бумаги выпал, являя собой страничку советского паспорта. Только читать она не может, не грамотная. У-у! Мальчишка! Закаканный весь.

–А! Не плюй в щи, если мяса нет, Бога прогневишь. – Прошептала, глядя в карие глаза ребенка. – Уж не рома ли ты? Нужно будет у шувани Ляли спросить.

Смирилась с необычным прибытком. Ромы говорят, если ты получил или имеешь не то, что хотелось бы, не ропщи, а то и это потеряешь…

В Змиёвской балке погибли около двадцати семи тысяч евреев, в основном женщины, дети и старики, так как мужчины ушли на фронт. Одних сажали в открытые машины, других под конвоем сопровождали на окраину города, в направлении 2-го Змиёвского поселка. Взрослых расстреливали, часть была убита в «душегубках», а детей умерщвляли, смазывая губы сильнодействующим ядом. Вместе с евреями в Змиёвке также погибли представители других национальностей – в основном члены еврейских семей.

Солнечный диск завис над волнами, окрасив воду в нежно-лазоревые оттенки. В небесной сини, меж сиреневыми облаками, мелькали белокрылые чайки, своими криками оглашая приход нового дня. Беспокойные и в то же время грациозные, они оседлали воздушные потоки и будто катались на них, проносясь неподалеку от борта. Большой океанский лайнер вошел в зону порта и целенаправленно двигался к пирсам. Притихший ветер, взбивая за кормой пенные барашки воды, закачался на гребнях волн легким бризом.

Когда встали к причалу, летнее утро лишь набирало силу, но работа в порту кипела как жизнь муравейника. Одесса, этим все сказано. У борта сразу же встал пограничный наряд. Молоденькие солдаты с офицером чуть постарше их самих, застыли в ожидании момента схода на берег прибывших в страну пасажиров. Там где выставлен пост, там теперь и есть государственная граница.

Не круизный теплоход, океанский лайнер, отработав задачу, встал на прикол. А задача у него не простая была – доставить пассажиров и коммерческую загрузку к месту назначения, причем по расписанию и при любой погоде.

К громаде металлического корпуса подали трап. В отличие от других путешественников, пересекших океан и нетерпеливо ожидавших окончания подготовительных действий команды на спуск, молодой, крепкий, загорелый до черноты парнище, на вид которому нет еще и тридцати лет, одетый лишь в белую рубашку с коротким рукавом и шорты, встав на закрытой прогулочной палубе левого борта, наблюдал за людским мельтешением на суше. Как всякому сухопутному человеку плавание через океан до чертиков наскучило, но торопиться ему нет никакого резона. Все дело в том, что помимо чемоданов, на грузовой палубе за ним числится груз, в руках который не унесешь. Три года проживания на Кубе, в сложном для европейца климате, тянулись медленно, рутинно. Но все проходит, подошла к концу и командировка советского специалиста, за что Фидель лично руку пожал и сделал подарок. Вот теперь и мучься с презентом от главы страны!..

Все начиналось вполне предсказуемо. Закончив военное училище, по распределению попал служить в Восточную Германию. Молодой лейтенант-танкист даже предположить не мог, что однажды нежданно-негаданно окажется под Магдебургом в танковой армии. Обновление технического парка, потребовало произвести замену личного состава в Группе Войск, «накачать» ее молодыми кадрами, отсюда свалившаяся удача на выпускника, отличника по боевой и политической подготовке.

Ох, и выжимали из «молодых» все соки, куда там «тяготам и лишениям» в родной бурсе. Поначалу вечером едва до кровати «доползти» мог. Через какое-то время, все кто с ним прибыл, втянулись. Уже не тяготились нагрузками, после окончания рабочего дня частенько гаштет посещали. В один из вечеров к их компании, сидевше в пивной, вдруг подошел колченогий немец. Инвалид на протезе подвыпил больше меры, ну и потянуло на откровенность. Пальцем указал на Улыбина, подмигнул и выдал фразу в одно слово: