Ник Перумов - Душа Бога. Том 1

Не мешкая, даже не сбросив плащ, Ракот шагнул к Источнику.

Тяжело, смутно, трудно. Пузыри лопаются со злым сухим хрустом, словно чьи-то когти трещат под сапогом; летят жгучие брызги. Прямой, словно колонна, столб плотного пара уходит вверх, подпирая небеса, и кажется, что без этой опоры тяжёлые серые тучи, набрякшие, но никак не могущие разродиться дождём, вот-вот рухнут наземь, давя всё и вся.

Источник бурлил и бушевал. Сила рвалась из него, дикая, обновлённая, не имеющая хозяина. Мимир счёл, что долг его – во владениях великого Демогоргона, и магический ключ остался без присмотра.

Владыка Тьмы склонился над бурлящей водой. Поколебался – а затем резко погрузил обе руки по локоть.

Мрак в нём закричал, чёрный шлейф за плечами Ракота затрепетал, словно разрываемый неощутимым для других ураганом.

Сила ворвалась в него, смешиваясь с эманациями Тьмы, – сила, переполненная тревогой, предупреждением, даже страхом.

«Наступающий Лёд, – приказал Ракот. – Покажи его мне!.. Немедля!..»

Фонтан горячей, почти кипящей воды ударил ему в лицо, однако хозяина тёмного Котла пронять этим было не так-то легко.

«Покажи!» – вновь потребовал он.

Источник ответил ещё одним негодующим всплеском. Он подчинялся Мимиру, ему одному. И не заставишь повиноваться грубой силе, на то здесь и вода – проскользнуть меж пальцев.

«Глубоко уходят корни Источников. Через них возвращается в Упорядоченное животворная сила. Все три необходимы для сохранения равновесия…»

Так учили птицеглавые наставники. Сдержанные, скупые на слова. Показывали, но не рассказывали. Натаскивали, но не раскрывали души. Никто не знал, куда они делись потом (сделались мелкими лесными духами?); Поколение, жадное до дела, познания, власти, получившее в полное распоряжение свой Замок Всех Древних, об этом не задумывалось.

«Молодость жестока. Ей мнится, что старость никогда не настанет, что состарившиеся всегда были такими…»

Руки обжигало, вода становилась нестерпимо горячей. Конечно, Владыке Тьмы нипочём, даже если она обратится в кипяток, даже если сделается раскалённой лавой; однако волны боли проникали всё глубже и глубже, к самому нутру его существа, той невообразимо крошечной частицы, что способна была хранить его характер и память.

Смотри. Вникай. Видь. Источник Мимира, источник мудрости, как верили тысячелетиями; он может даровать прозрение, может указать путь. За всё это Источник потребует платы. Не потому, что ему нужно что-то «для себя» – просто для равновесия.

…Упорядоченное кипело, во всём подобное сейчас каменной чаше волшебного ключа. Потоки магии сходили с ума. И – да, отдалённые части сущего замирали, там прекращались жизнь и движение, миры застывали, заковываемые в тот самый смарагдовый лёд, о котором твердила Тхенчана.

Там всё застывало, замирало, умирало последней смертью. Души становились частью страшного кристалла, встраивались в него, растворялись, да так, что их уже, наверное, и не вырубить, подобно тому, как кирка подгорного гнома высвобождает самоцвет из тёмных глубин.

Ракот не видел Дальних, не видел захваченные изумрудной неподвижностью миры. Он просто ощущал отчаяние и ужас схваченных, разумных и неразумных, наделённых речью и не знающих её.

Тхенчана не ошиблась.

Лёд наступал.

Ты наверняка поймёшь меня, Мимир.

Руки Владыки Тьмы погрузились в нестерпимо горячую воду по самые плечи; эманации мрака смешивались с паром, змеями вились среди лопающихся пузырей.

Боль, раздирающая саму его суть, медленно поднималась всё выше, заполняла собой всё внутри Нового Бога. Боль очищала, выжигала ненужное, оставляя одну лишь чистую Тьму.

Источник Мимира становился похож на Кипящий Котёл. Он подчинялся Владыке Мрака, изменял его и изменялся сам. Наверное, и мудрый Ётун не сказал бы теперь, сделается ли заветный родник снова прежним.

Ракот и Источник слились сейчас в одно целое; Новый Бог утопал в клубах потемневшего пара. Пальцы – или то, что некогда было ими, – коснулись шершавого дна каменной чаши, легко прошли сквозь, вбирая поток рвущейся на волю магии.

В самом сердце Упорядоченного по-прежнему кипел настоящий шторм силы, скрытый от взоров Ракота даже сейчас; и единственное, что он мог разобрать в серой мгле, застлавшей взгляд, – были три вытянутые тени.

Тени трёх мечей.

Он узнавал их – по тревожному, даже зловещему эху, словно клинки пели злую песнь под порывами сухого горячего ветра, жадного до влаги. Ветер был убийцей, явившимся из неведомых пустынь, как и сами эти мечи.