Михаил Булыух - Аццкий Сотона

Выберите любую известную точку возрождения.

Ох, ипать, опять… Выберем соседнее кладбище. Вдруг Риммон еще не сбежал, и тот блестящий гад тоже. Что это за чудо-юдо было-то? Очень неприятное ощущение вживую перевариваться.

Ой-ой, что-то совсем плохо… Как их там… лаги? Баги? Траблы… Раньше респилась она быстро, раз и все. Поднимался туман, только и оставалось, что сформироваться.

Тумана привычного нет. Ой, ну не очень-то и хотелось. Стемнело уже, звездочки, луна… а видно как днем. Иззабибель потянулась, покрутила головой. Ох, как все болит-то… И голова, и шея, и хвост. Хвост?

Перед глазами возникла змеиная голова, не такая большая, как та, что ее проглотила, но тоже изрядная. Размером почти с голову Беери. Но не червонно-желтая, а белого золота.

Иззабибель от неожиданности заорала и попыталась отпрыгнуть. Голова на длинной шее рванулась за ней.

– Ой! Больно!!!

– Ай! Ипать!

– Ты кто???

Иззабибель выгнула длинное гибкое туловище и осмотрела себя. Дошло до нее не сразу.

– А… аа… а… АААААА!!!

Ей вторила соседняя голова. Левая. А Иззабибель, соответственно, смотрела глазами правой головы.

– Это как? Это что??? – левая голова, казалось, была ошарашена даже больше Беери. – Голова, ты чего? Голова, ты моя – голова, а ну слушайся…

– Почему змея??? Ну почемууу…

Змей, в котором теперь снова было всего пара метров с лишним (видно, грибобаф слез при смерти), метался по кладбищу, падал, раздираемый противоречивыми командами двух равноправных живущих в нем личностей. Он катался и кувыркался, бился головой (правой) о могильные камни, орал сам на себя и рыдал в четыре глаза. Правая голова истерила, потому и орала, а левая пыталась успокоить, узнать, что случилось с правой, и орала, чтоб перекричать.

– Голова, вернись! Ты моя, моя, моя… Как же я без тебя, а?.. Голова, не заговаривайся… Голова, кушать, а? Ам-ам… Кушать хочешь? Ты куда, вернись! Нам туда не надо. Голова, а почему ты белая? Ну никелированная? Я же Золотой Змей, а не никелированный… Ой, ой… Это почему? Как? Почему я теперь не золотой, а??? Голова, не надо, не надо, я тебе говорю! Не бейся о памятник, он, наверное, исторический, сломаешь… Ну вот, сломала!!! Мне же тоже больно. Ай, не кусайся! Ты ногами то не шуруди, упаду. Упадем… Голова, я главнее, я, я, я!!! Слушайся меня… Голова, ну не плачь, не плачь… Хватит… Хвааатииииит…

В конце концов Иззабибель устала и перестала бороться за контроль над телом. Тело тут же расслабилось и легло. Вторая голова что-то утешительно шептала, терлась шипами о шипы… И даже пять-шесть раз лизнула в нос.

Иззабибель, сама не поняла, как рассказала левой голове все… Да, голову звали Тварюшка Шуршулович или как-то так. Тварь Шуршащая?.. Не важно… Она не вслушивалась, ей было нужно выговориться. Впервые за почти семьсот лет она отыскала собеседника, который слушал ее просто так. Сочувствовал, в нужных местах кивал и даже несколько раз вместе с ней поплакал.

Она призналась, что уже не молода… Вот в будущем году восемьсот стукнет. А для женщины, согласитесь, признаться в своем преклонном возрасте – уже подвиг. Из своей жизни на Земле почти ничего не помнит, кроме того, что ее имя – Беери. Ну и так, кусочки, фрагменты… Фамилии нет, какие фамилии у простолюдинки в тринадцатом веке? Так, Беери Иза, по названию деревни, прозвали. А потом она промклятым и проклямтым духом почти двести лет терроризировала округу. Мара, дух-душитель… Только убивая, могла она сохранить остатки себя. И рабство у Асмадея, сначала как глоток свежего воздуха, потом – ужас и отвращение, а после – зависимость.

– …и вдруг я оказалась здесь. В этом мире… Я тут чужая, чужая… я везде чужая, но здесь – особенно. Я хочу назад, в Ад… У меня там карьера… Недавно получила-таки диплом суккуба-специалиста, надоело в бакалаврах ходить. Да и пятьсот лет в суккубате не зря же провела…. А теперь вот новая работа, ответственная должность, собственный кабинет и пытки не чаще раза в неделю…

– Я знаю, знаю! Знаю, как тебе помочь! Мой брат – гений! Он со всем – со всем может справиться, поверь! Он супер!

– Да?

– ДА!

– А где он?

– Э-э… Правильней будет спросить, а где я… мы. Или все-таки я?

– Знаешь… эээ… как тебя…

– Шуршуля.

– Шушруля… Я – таки я. Пусть я и в твоем теле. Вернее, тело теперь не твое, а наше, коммунальное, но у каждого своя отдельная комнатка в собственной голове. Так что все-таки мы.

– Ой…

– Что?

– Ты посмотри… на характеристики…