Всеволод Мартыненко - Пойнтер - Собачий глаз. Белое солнце Пойнтера. Пойнтер в гору не пойдет

Появление гоблиних, основательно отличавшихся пропорциями от иных представителей своей расы, я поначалу принял за очередную игру зрения. Признаком взрослых самок-имаго служит весьма заметная тучность. Это при общем для всех зеленявок не более чем трех-с-половиной-футовом росте…

Но, как любое здоровое и уверенное в себе существо, впечатления уродства весьма откровенно женственные зеленокожие колобки не производили, даже невзирая на отсутствие молочных желез и причесок. Скорее наоборот.

При всей комичности облика дородные безволосые дамы поражали своей властностью. Куда там эльфям высокородным. Над теми какой-никакой, а закон стоит, мораль и предрассудки общественные, вроде тех же итогов Войны Сил. Эти же – сами закон, жизнь, смерть и право на продолжение рода для любого в сообществе, а потому отказа в чем бы то ни было знать не привыкли.

И под их юрисдикцию я сам забрался. На четвереньках, бегом, со скотской готовностью. Никто не гнал. Так что нечего теперь трястись и дергаться.

На мое счастье или наоборот, на беду, настроение у гоблиних было не из разряда «карать и миловать». Напротив, подход обещал быть весьма неформальным. Проще говоря, зеленокожие дамы ввечеру пребывали в весьма игривом расположении духа. Насколько серьезно, судить не берусь.

Отчего-то в их исполнении такое поведение чрезмерной опаски не вызывало. Скорее забавно, чем отталкивающе. Поэтому первую же трехфутовую пышечку, из ниоткуда образовавшуюся у меня под боком с явственно читающимися намерениями, я без всякой задней мысли ласково потрепал по загривку.

– Ми-илый… – мурлыкнула гоблиниха, зажмурившись от удовольствия и мгновенно разомлевая. – Еще!!!

Отчего ж не повторить, раз приятно. Потрепал ее еще разок. Не думаю, что это было такой уж ошибкой. Или что все пошло бы по-другому, поступи я иначе. К тому же эта зеленявка оказалась далеко не единственной. Словно пузыри в закипающем котле, кругленькие бабенки ненароком возникали вокруг во все большем количестве, терлись, ворковали и явственно примерялись взглядами попеременно ко мне и к пустующим между инкубационными коробами, мягко выстеленным гнездовьям.

Пытаясь отогнать от себя осознание очередной назревающей проблемы, я зачерпнул еще порцию грибного питья. Это оказалось то ли ошибкой, то ли спасением – как посмотреть.

Неправда, что бывают межрасовые сексуальные предубеждения. Бывает много света и мало «клюкаловки». Гоблинихи, глядевшие на меня масляными глазками, после очередного глотка показались вполне симпатичными.

– У-ти, зелененькие… – не сдержал я доброжелательного бормотания, вызвав в рядах соблазнительниц неподдельный восторг.

Эх, не с того краю высокородная зашла. Подпои она меня поосновательнее, может, и сумела бы склонить к нарушению Высокой клятвы…

Образ беснующейся Леах, вызванный услужливой памятью, оказал на меня благотворное воздействие. Даже несколько отрезвляющее, насколько сие вообще было возможно. В результате я отдал себе некоторый отчет в происходящем и даже вяло попытался уклониться от гоблинячьих нежностей.

– Ж-женатый я, д-девочки… К-как есть ж-женат!

Образ Хирры, представший перед моим внутренним взором, отчего-то совсем не был осуждающим, скорее источал любопытство – как-то выкрутишься, муженек?

Увы, зеленявки женского пола имели превосходство не только в числе, но и в массе каждой отдельной представительницы. Медленно, но верно, с убаюкивающим воркованием гоблинихи тянули меня от общественной поилки в уютный гнездовой уголок. Общее обалдение, сексуальное любопытство и пьяный задор были мне абсолютно не в помощь…

Из последних сил выпрямившись в полный рост, я попытался дать решительный отпор. Зеленокожие колобки раскатились было в стороны от пошатывающейся фигуры, но тут же приготовились предпринять не менее решительный штурм. Едва ли не друг по другу карабкались, настойчиво оттирая в укромный уголок…

Так и не знаю, удалось ли пышнотелым зеленокожим прелестницам то, что столь рьяно пыталась проделать Лесная. Ибо в тот момент, когда гоблинихи окончательно оттеснили меня от корыта с клюкаловом, я попросту и без затей отрубился. Словно лишь регулярные глотки немудреного спиртогрибного зелья без капли магии и держали меня доселе в мире существ, обладающих волей и разумом.

Пришел в себя я уже за пределами гоблинятника. Видимо, малость очухался от сырого ночного воздуха в слегка изумленном и весьма изрядно помятом виде. И обнаружил себя едва ли не прямо у входа в шатер высокородной. Будто мне ее за день с лихвой не хватило, чтобы по ночам еще общения жаждать! Тем более в состоянии столь непотребном, что отпор страсти ли, ненависти Инорожденной не смогу дать никаким способом. Гоблинские самки на меня, что ли, столь легкомысленно повлияли?