Анна Сешт - Берег Живых. Наследники Императора

– Да, мудрый, это не царевич, – вздохнул воин, отходя от бассейна с солью.

Так же медленно и торжественно Перкау стал засыпать тело заново.

– Увы, нашли мы только его, – сказал жрец, не отрываясь от своего занятия.

– Вполне возможно, что этот мужчина не заслуживает погребения так же, как и те люди, – осторожно заметил Нэбвен.

Перкау замер и поднял на него взгляд.

– Почему?

– Это – один из телохранителей наследника… тот, кто предал его.

– Император приказал осквернить тело, если найдёте? – сухо уточнил жрец.

– Нет, такого приказа не было.

– Тогда мы подождём, пока появятся доказательства.

– Против него свидетельствовал единственный уцелевший телохранитель.

– Живым легко свидетельствовать против мёртвых, пока мы на земле. Я не могу нарушить покой мёртвого, не имея на то самых веских оснований. Мы и без того потревожили его в эту ночь.

Жрец говорил о судьбе тела горячее, чем о чём бы то ни было в ходе всего их разговора. Впрочем, это не удивило Нэбвена. Если что и трогало бальзамировщиков, так это их искусство и покой мертвецов.

– Ты уверен, мудрый, что вы ничего больше не видели? Хоть что-то, что могло бы помочь нам найти царевича.

Перкау покачал головой. Закончив засыпать солью останки Сенахта, жрец снова омыл руки, надел перчатки и произнёс:

– Мы хотим помочь Владыке и роду Эмхет. Наш первейший долг – служить Богам и тому, кто воплощает Их Закон на земле. Я готов провести тебя по всему храму, если тебе угодно. Мне очень жаль, что сейчас не в наших силах исполнить волю Императора. Я буду молиться и верить, что Страж Порога защитил и царевича, и его тело.

Нэбвен со вздохом кивнул. У жреца не было причин лгать ему: Перкау даже нарушил традицию и провёл его в покой для подготовки мёртвых к вечной жизни. Военачальнику придётся вернуться к Владыке Секенэфу с дурными вестями. Сам он надеялся, что если наследник погиб, то хотя бы обретёт заслуженный покой.

Какой же потерей для всего государства была его гибель! Поистине, царевич Хэфер мог считаться достойным продолжателем дела своего отца – дела мира. Совершённое на него покушение было ударом в самое сердце Империи. Оставалось только понять, кто этот удар нанёс…

– Я благодарю тебя, мудрый, за то, что помог нашему делу, – произнёс Нэбвен после мрачных раздумий. – И снова я прошу тебя сохранить наше прибытие и этот разговор в тайне, – он помрачнел. – Скорее всего, мы будем не единственными, кто посетит вас.

– Буря грядёт, – понимающе кивнул жрец. – Даю слово молчать, а своим братьям и сёстрам прикажу поступить так же.

3-й месяц Сезона Половодья

Владыка Секенэф Эмхет не показывал своего горя на людях, но близкие знали, что весть о гибели старшего сына надломила его. Груз прожитых лет точно увеличился вдвое, согнул могучие плечи – вес двойного венца Таур-Дуат, украшенного змеедемоном-защитником, становился непосильным.

Хатеперу было больно видеть брата таким. Он и сам тяжело перенёс весть о покушении на племянника, и до сих пор был не в силах поверить. Разум же его привычно просчитывал последствия этого страшного для государства события – пугающие последствия, способные перечеркнуть дело многих лет. Пока Великий Управитель [12] Великий Управитель, или джати/чати (егип.) – правая рука фараона (здесь – Императора), в Древнем Египте – аналог визиря. не решался обсуждать с Императором свои соображения – слишком свежа была рана. Более прочих своих детей Владыка любил Хэфера, единственного сына царицы Каис, погибшей незадолго до окончания войны. Это не означало, впрочем, что наследник не воспитывался со всей строгостью и требовательностью, необходимыми для его становления. Хэфер принимал тяготы обучения с достоинством и внимательно познавал разные аспекты жизни Империи, будь то воинское дело, возделывание земель, отчёты писцов о налогах или многочисленные государственные собрания. Будущий Владыка должен был знать и уметь многое, ведь от этого зависела мудрость его грядущего правления и благополучие всей страны.

Хатепер сам немало времени уделил обучению племянника и ценил его живой ум и дипломатичность. Последнее встречалось в представителях их рода намного реже, чем воинственность. И кому, как не Хатеперу, главному дипломату Империи, было понимать, что завоёванное нужно было ещё и суметь сохранить. Понимал это и царевич Хэфер – мысли его больше занимало процветание земель и восстановление страны после отгремевшей около трёх десятков лет назад войны, чем дальнейшие завоевания, которыми грезил его младший брат Ренэф. Для государства смерть Хэфера была невосполнимой потерей. Конечно, все хотели верить, что Секенэф будет править ещё много, много лет. Но как быть с годами, ушедшими на достойное обучение и подготовку наследника? Как тяжело, как больно было осознавать Хатеперу, что они с Секенэфом пережили молодого царевича! Дипломат всерьёз боялся, что горе скажется на рассудке брата.