Гордей Егоров - Драконы Акселя

Уклоняясь от удара первого бревна, он рубанул по нему в самом центре и почувствовал, как справа проносится второе. Медленно, так что можно разглядеть рыжий мох на его поверхности. Оно ещё рядом. Аксель разворачивается и уже сзади наносит ему удар и…

Он стоит и смотрит, как огромная рыжая голова, медленно отделившись от тела, летит, переворачиваясь в воздухе, а ноги продолжают нести грузную тушу вперёд. Парень переводит взгляд дальше и видит другое тело, почти разрубленное пополам. От него по белым камням дороги уже расползалась тёмная лужа крови. А ещё чуть дальше патлатый, с выражением непередаваемого ужаса на лице, жмётся в кусты, пытаясь убежать, и всё же не может отвести взгляд от жуткой картины.

Аксель всё ещё держал меч перед собой, тяжело дыша. Он сделал шаг к своим вещам и разбойник ужасно заорал. Парень смотрел на это лицо… мерзкое лицо труса. Рука сжала рукоятку меча до белизны в костяшках пальцев. Парню не хотелось его убивать, но хотелось, чтобы он исчез. Он сделал ещё шаг и разбойник, цепляясь одеждой за ветви кустарника и не прекращая орать, всё же продрался через кусты и скрылся из виду. Парень вздохнул с облегчением. Ещё какое-то время он смотрел перед собой, пытаясь осознать, что произошло и вдруг… его окатило волной странного чувства… голова закружилась, ноги стали нетвёрдыми, по всему телу разлилось жгучее ощущение, которое концентрировалось постепенно в одной точке… Аксель наклонился и прислонил руку к животу..

– Свиньи черти, – прошептал он. На правом боку куртка была разрезана. Из раны сочилась кровь. Аксель с шумом упал на камни рядом с двумя телами.

– Вот ведь угораздило, – добавил он, теряя сознание.

Когда Аксель открыл глаза, над ним плыли облака. Он лежал и смотрел в небо. Его тело раскачивалось, во рту пересохло, но он просто смотрел. Ни о чём не думал, ничего не хотел… лишь глядел в раскачивающееся и плывущее над ним небо. Оно было таким синим – кажется сейчас провалишься и навсегда забудешь о том, что ты человек. Навсегда станешь одним из облаков, которые блаженно плывут по безбрежной синеве, как сухие листья по поверхности зеркального пруда.

– Не смотри так на них, парень, – раздался голос откуда-то сверху, – Иначе начнёшь завидовать их участи… поскольку их жизнь – блаженство небесного потока, а наша полна боли.

Аксель мучительно захрипел в ответ.

– А… наверное, пить хочет. Напои его, брат.

Рядом что-то зашуршало, и он увидел молодого лысого парня в чёрной одежде. Губы ощутили влагу и Аксель начал жадно пить… потом опять стало темно.

Когда он очнулся снова, вокруг был сумрак. Каменный грубый потолок и скудный свет. Опять ужасно хотелось пить. На этот раз парень смог повернуть голову. У его кровати сидел тот самый лысый юноша в чёрном балахоне до пят.

– Воды, – просипел Аксель.

Юноша в балахоне улыбнулся:

– Вот ведь какой молодец! Очнулся – значит, на поправку пошёл! Значит, скоро бегать будешь… пей, – послышался плеск воды, и юный монах поднёс к губам Акселя грубый деревянный черпак. Вода. Вода… как же хочется спать…

Аксель проснулся от шёпота, скрипа и странных шорохов. Он открыл глаза и попытался посмотреть туда, откуда исходили звуки – у его ног стояли два человека в балахонах. Один молодой, тощий и лысый, а другой пожилой, заросший щетиной и толстый.

– Как наш путник? – толстый явно обращался к Акселю.

– Он ещё очень слаб, дорого́й аббат. Наверное, даже не сможет ответить, – вмешался молодой.

– Я могу… говорить… – не без труда просипел Аксель.

– Вот и чу́дно! – заключил толстяк, – Август, дай ему настоя.

– Да, аббат! – он отошёл на пару секунд и вернулся с плошкой, – пей, юноша, – Аксель сделал два глотка, поперхнулся и сипло закашлялся…

– Ой-ой, аккуратнее, парень!

– Чёртов растопырник, – прошипел Аксель, – терпеть его не могу!

– Ого! – поднял брови толстяк, – а парнишка-то смышлёный! Травы знает! Ты не колдун часом? – он вдруг сделал на мгновенье очень серьёзное лицо, но не выдержал и громко, заразительно расхохотался.

К своему удивлению, Аксель вдруг тоже улыбнулся.

– Где я? – прошептал он.

– Ты в обители чёрного братства, – отозвался молодой, – на тебя напали разбойники, но мы тебя выходим!

– Выходим, конечно! – подтвердил старший, – а ты сам-то такой откуда? Одежда у тебя не местная как будто… да и выговор слегка, хе-хе, старомоден. Не с материка ли? Слышал я, там есть…

– Я из-за Драконьей сопки, – напрягаясь из последних сил, проговорил Аксель. Толстяк сделал непонимающее выражение лица: