Виталий Либер - Великий Гваддл

Идем с Алисией в домик неподалеку. У нее в руке какое-то объявление. Нужно гусеницу извести. Думаю, что изведем мы ее. А чего же не извести. Уже изводили же гусениц то? Ладно, все хорошо. Я, конечно, волнуюсь несколько. Давно уже этим не занимался. Тогда как-то все нахлестом взяли. А тут уже основательный подход. Никаких неожиданностей. Гусеница точно в чулане. И чего она там делает только? А… Вроде пришли.

Открыла какая-то старушка. Она надела круглые очки, примяла седые волосы по бокам и позвала нас внутрь.

– Вы ко мне на литературный вечер?

– Еще день. – Ответила Алисия. – Мы по другому поводу.

– О, по какому же еще поводу? Такие милые, мне так нравитесь.

– Мы по поводу гусеницы.

– Вы охотники?! – Удивилась старушка. – У вас с лицензиями все в порядке? Или вы разыгрываете меня?

Алисия протянула жетоны. Старушка убедилась и заулыбалась пуще прежнего.

– Проходите на кухню, попьем чайку, я вам все и расскажу.

Мы прошли мимо лестницы, ведущей на второй этаж. В лестнице была дверца. Я уже тогда готов был поспорить, что это чулан и там эта гусеница обитает. Как-то от этого места страхом повеяло. Нет, я не испугался! Или испугался. Может только немного. Да, да. Немного. Старушка усадила нас за стол в гостиной. Она была в тысячу раз просторней кухонки Лапланика. Хотя, тоже была небольшой. Но, какой-то уютной. В камине, несмотря на лето, потрескивали дрова. А рядом лежало в стопках и валялось на полу несколько десятков книг. Насколько мне подсказывала память – все классики.

– А для чего вам эти книжки?

– Марвин не терпит классиков. Говорит, что они бессмысленны. Но ведь это не так? Правда?

– Уж и не знаю. Не доводилось мне в смысл вникать. А кто такой Марвин?

– Это та самая гусеница из объявления.

– Она дружелюбная?! – Удивился я.

Алисия с любопытством разглядывала как Старушка разливает чай по симпатичным чашечкам.

– Как сказать. Конечно, дружелюбнее тех, о которых мне приходилось слышать. Но нелюдимая какая-то гусеница.

– Нелюдимая значит… – Промямлил я.

– Вы угощайтесь печенюшками.

– А можно нам сразу к делу? – Не выдержала Алисия.

– Конечно можно. Но только после чая! – Ответила старушка улыбаясь. – Вы кушайте. Может вам чего-нибудь посъедобней? Могу обедом накормить?

Я непроизвольно кивнул, однако получил зонтом по ноге от Алисии. Она шикнула на меня. Я сразу понял, никаких обедов! А жаль!

– Сколько себя помню она тут жила. Кто бы не приходил, никто упросить ее выйти из чулана не мог.

– Упросить? – Спросил я.

– Конечно, я же не живодер. Пусть себе ступает куда хочет. А так сердце сжимается только от одних его причитаний. Вот приходила местная знаменитость. Как его там зовут? Не помню. В белом весь. Такой странный весь от кончиков ушей, до кончиков ног. Узнал в чем дело. Подошел вплотную к гусенице и смотрел на нее. Так они полчаса друг на друга и глядели. Единственное, что перед его уходом я услышала, это фразу Марвина, – «Бессмысленно. Все бессмысленно. Ничего не имеет смысла».

– Даже Лапланик не справился? – Удивился я.

– Да, так его звали. Вы кушайте печеньки.

– Если он у вас давно, чего вы решили его оттуда извлечь. Я так понял, никому он вреда не приносит?

– Все из-за классики. Хочу, чтобы в чулане лежали классики. Я же сама литератор. И в доме книг и так хватает. А тут еще и в чулан не всякую книгу положишь. Говорит, терпеть их не может. Бессмысленные они. Такой он, Марвин.

Пришлось допивать этот чай. Он не такой вкусный был, как у Лапланика. Зато печеньки тут были самые обычные. Никаких тебе сомнений.

– А вы встречаетесь? – Спросила старушка.

У меня сердце екнуло. Ну, как можно подумать такие вещи? А чего оно екнуло то. Не знаю. Все из-за того дурного волнения с утра. Правда, сейчас его уже не было. Не было до того момента, когда сей вопрос не появился. Опять появилось. Такое сильное в области сердца. Но никто не заметил.

– Нет, мы друзья. – Сказала Алисия.

Меня отпустило. Чего это вдруг. Какие-то загадки сплошные. Нужно уже закончить это дело.

Дверь в чулан открылась. По бокам располагались стеллажи с книгами и журналами. А в самом дальнем углу сидела гусеница. Стоит описать подробней, как это все выглядело. Сказать, что гусеница сидит, можно, только в том случае, если нижняя часть ее свернута калачиком, а верхняя находится в вертикальном положении. Вот такая сидячая гусеница! Особенно в глаза бросилось ее выразительное лицо. Казалось, оно было преисполнено вселенской грустью. Если бы я был сентиментальней, то обязательно бы заплакал. Такое лицо…