Сергей Хабаров - Самый заурядный попаданец в гоблина

– Сталина на вас нет, – поморщился Пётр, провожая толпу диссидентов.

– Пап, а ты чего у окна стоишь? – спросил Иришкин голосок, звучащий словно колокольчик.

– Да вот, любуюсь безобразием, что на улице творится.

– А, ты про этих, – махнула рукой Ирина и понесла продукты в холодильник.

– Как дела в институте, что-то ты сегодня рано?

– Не было сегодня пар, учителей всех на митинг потащили.

– Безобразие! Чтобы учителя вместо того, чтобы преподавать, таскались со студентами по митингам.

– Папа, не волнуйся ты так, тебе вредно.

– Да как мне не волноваться, когда ты по улице вместе с этими на голову больными ходишь?

– Что они мне сделают? Шумят, ходят, только раздражают.

– Ну а если они чего того тебе сделать захотят?

– Не захотят, в светлое время суток всё спокойно. А в тёмное время я шаль бабы Глаши накидываю – она вся нафталином уже провоняла – и с палочкой хожу. Ко мне не то что подойти, от меня вообще шарахаются.

– Ха! – улыбнулся Пётр и резко присел. Ирина сразу подхватила приёмного отца и усадила на постель.

– Да, что-то земля из-под ног ушла.

– Я сейчас давление смеряю.

Его приёмная дочь уже давно неплохо управлялась тонометром и стетоскопом. Обмотав морщинистую руку надувной резиновой грушей и приложив мембрану стетоскопа к вене, Ирина стала накачивать давление.

– Слишком низкое. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, давно себя так хорошо не чувствовал.

– Я сейчас дам тебе таблетку и вызову скорую.

– Не надо скорой, – сказал Пётр, проглатывая таблетку. – Сейчас мне станет легче, такое уже не первый раз было.

– Ладно. Но, если через десять минут давление не поднимется, я вызываю.

– Вот и договорились, а я пока полежу.

– Может тебе что-нибудь принести?

– Нет. Можешь почитать мне стихи?

– Какие?

– На твой выбор, мне просто нравится слушать твой голос…

Ирина выбрала что-то из Пушкина, её приятный голос убаюкивал. Вскоре Пётр ощутил, что хочет спать, и заснул. Скорая не успела.

***

Пётр не понимал, где он находится, только ощущал, что у него нет рук и ног и, вообще, он какой-то шарообразный. Но самое главное: ему это не мешало, он чувствовал себя хорошо и очень молодо. Впервые за долгое время ничего не болело, а наоборот его распирала энергия. Вот только в шарообразном теле сложновато махать руками и ногами, хотя очень хочется.

Почему-то было чувство, что его шарообразность – всего лишь удобная форма для передвижения, как у птицы перед пикированием сложенные за спину крылья, но стоит ему остановиться, как всё изменится, но он не мог. Он был не один, вместе с ним летели тысячи подобных ему тел, всех их инстинкт вёл в единое место, и его было видно. Гигантский водоворот душ. Существуют миллиарды галактик, бесконечное количество миров, но водоворот душ есть только один. Сюда стекаются все души всех рас, здесь они очистятся от воспоминаний и лишней информации, как от грязи, отдохнут, чуть-чуть подрастут и снова ворвутся в великий круговорот жизни и смерти. Пётр уже предвкушал, оказавшись в этом месте: всё стало неважно, ведь он по-настоящему дома. Место, куда стекаются все – источник всего.

Но что-то пошло не так: чем дальше он продвигался, тем тяжелее было это делать, возникло какое-то сопротивление, все окружающие души проскакивали мимо, а он будто завяз в тине. Он попытался расчистить себе путь руками. Стоп! Появились руки?! И ноги тоже!

– Блин, опять жить! Да дайте же хоть годик отдохнуть! – простонала заново оживающая душа, понимая, что происходит.

А потом его потянуло назад, и водоворот душ сразу же померк.

***

Пробуждение было неприятным. Сильно болела голова. Да и механизмы психики, встроенные в живое тело, стремительно избавлялись от информации о водовороте душ, чем добавляли свою порцию мучений. Живой организм со сложной нервной системой и развитым мозгом просто не смог бы правильно осознать увиденное, поэтому всё, что Пётр помнил о своей недолгой загробной жизни, это то, что он видел свет в конце туннеля.

Голова просто раскалывалась, он хотел пошевелиться, но боль быстро вернула его обратно в лежачее положение. Постепенно он всё сильнее приходил в себя и начал воспринимать окружение. Сначала пришли звуки. В унисон стонали два голоса: звонкий женский и хриплый, скрипучий мужской. Морщась, Пётр приоткрыл один глаз. «М-м-мда, похоже, я мешаю», – подумал Пётр.

В помещении было темно и плохо видно, хоть через окно и проникали редкие солнечные лучи, но они не давали приспособиться глазу к темноте, делая ещё хуже. Однако скачущую волосатую задницу он разглядел. Первая мысль Петра – это то, что пациент больницы соблазнил медсестричку. Такое бывало, когда он попадал в больницу, хоть и не часто. Но чтобы так, в общей палате! Причём так близко от него, они что, совсем охренели? Парочка была так близко, что он мог похлопать их по задницам.