Елена Архипова - Не Загоняйте Ведьму в Угол!

Если по "Красотке" девицы ехали "поступать в проститутки" и никаких особых психологических изысков не требовали, то по другим фильмам – приходилось проводить некоторую разъяснительную работу, в зависимости от степени умудренности претендентки. Хитрые охотницы и наивные дуры составляли среди них приблизительно соотношение 50 на 50%. Люди Пантелея, встречавшие соискательниц прямо на вокзалах и безошибочно узнававшие их в любой толпе, находили применение и тем и другим.

***

С «кинозалами» так же ездили девушки-вербовщицы, своими рассказами о столичной жизни, помогающие зрительницам принять правильное решение и дающие адреса, по которым можно остановиться и телефоны доброхотов, которые не откажут в помощи на первых порах. Часто по возвращении они становились «мамками» на точках продаж «живого товара» и работали с девушками, которых сами же и завербовали.

Особую категорию составляли те, кого для себя Леонид Алексеевич называл «леди». Это были девушки и молодые женщины из среды интеллигенции. Воспитанные, с хорошим образованием, из приличных семей или от мам-одиночек – эти «дамы» составляли всего 2% из общей массы и были на особом положении в этом бизнесе. Пантелею не нравился этот дефицит, но он пока не придумал достаточно действенную схему, которая позволяла бы пополнять нехватку девиц этой категории достаточно интенсивно. Добровольно на контакт с его людьми они не шли, а поставить их в такие условия, что бы «леди» пересмотрели свои принципы, было делом хлопотным и затратным, да и нужный результат был далеко не гарантирован…

Самым эффективным, был способ, которым пользовались разъездные охотники-фотографы: они прельщали «леди» из глубинки лаврами будущих фотомоделей. Наивные девушки, считающие себя «продвинутыми» в этом вопросе, были психологически готовы к тому, что успех придется оплатить «через постель» и, разок расплатившись, уже легче переходили к следующим этапам, как они думали, карьерной лестницы… Хотя…в чем-то они были правы…только карьера была не та, на которую они рассчитывали изначально…

Надо ли говорить, что у Пантелея всегда были самые красивые и эффектные любовницы? Он называл это «рекламной акцией», но положа руку на сердце, владея даже не кондитерским магазином, а целой фабрикой, разве можно было устоять и не «снять пробу» с самых изысканных вкусняшек?! Возможно ли такое для нормального мужика? Пантелей считал себя нормальным.

Что же до бо…евской малышки: сначала просто было хорошо, что своими действиями, Рустик надежно садился на крючок, с которого ему, наследнику целой империи, не слезть «ни в жисть»! Его «плата», по началу, была всего лишь – очень приятным бонусом.., до самого того момента, пока Пантелей не понял, что ею можно заплатить за новую ступеньку в своей деятельности. Теперь она, эта смазливая пацанка, становилась вровень с компроматом на сына самого Бо…ева.

Как же здорово быть таким умным и предусмотрительным! Как же приятно получить двойную выгоду за обычный карточный долг!

Пантелей не желал, что бы хоть что-то бросило тень на его клуб и потребовал от Рустика передать девочку его людям в условленном месте. Конечно это было только предлогом, что бы передача прошла в заранее подготовленном месте, оборудованном кучей камер, запечатлеющих последний этап падения младшего Бо…ева и каждое слово разученного сценария будет неопровержимо доказывать его намерения.

А одурманенную девочку, прямо оттуда отвезут на виллу «Ивана Ивановича» и дальнейшее Пантелея уже не касалось…

Вопреки обещаниям, передавать Ленку из рук в руки, Рустик не собирался. Его изначально забавляли рассуждения о "долге чести" между людьми не имеющими никакого представления ни о чести, ни о совести. Накануне, когда они договаривались о зачете девушки в уплату долга, Рустам тоже подстраховался и записал неосторожный ответ Леонида Алексеевича на свой вопрос. Теперь у него было доказательство, которое он, по большому счету, не мог предъявить никому кроме Пантелея. Да тот и не стал бы требовать озвучить его при свидетелях, так как "долг чести" отдавался и принимался самым бесчестным и уголовно наказуемым способом.

Завтракая, Рустик долго хихикал раз за разом прослушивая запись и представляя лицо своего кредитора, когда тот ее услышит. Избалованный и уверенный в собственной безнаказанности, он даже мысли не держал, что его шалости могут иметь для него пагубные последствия.