Оксана Букия - Серебряный. Поиск дорог

– Ты думаешь, от такого можно отказаться?

Дим пожал плечами. Его Лала не нуждалась во всей это мишуре, а что надо Олайе Дайонте, будущей императрице, он не знал.

– Не так давно вы хотели сделать избранницей другую девицу. Готовы были даже рискнуть короной ради нее.

Аурино смерил его тяжелым взглядом.

– Агния сбежала от меня перед самым Балом Цветов, – неожиданно признался он.

– Видимо, ей не очень понравилось, что вы хотите заключить союз с другой.

– Она ослушалась меня. Сделала то, чего не должна была.

– Расстояние от вашей благосклонности до немилости всего маленький шажок, – едко проговорил Дим.

Император проигнорировал его замечание.

– Она носит моего ребенка. Я сказал, что он не должен появиться на свет.

– Вы знаете, чем это решение может обернуться для нее.

– Я знаю, чем ее ослушание может обернуться для меня, – резко произнес правитель Астрэйелля.

– Зачем вы все это говорите мне?

– Я хочу, чтобы ты нашел ее. И вернул.

Дим едва сдержался, чтобы не фыркнуть. Неужели Аурино всерьез считает, что он будет что-то делать для него?

– Если ты сделаешь это, – правитель словно прочел его мысли, – я благословлю твой союз с Олайей. Как тебе такая сделка?

Димостэнис изумленно смотрел на человека, стоящего перед ним и не мог поверить, что это тот самый Аурино, которого он знал столько аров.

Тот самый Аурино, который пришел ночью в его дом, чтобы рассказать о несчастной любви и просить совета. Тот самый Аурино, который не так давно благодарил его за спасение своей жизни. Тот самый Аурино, который просил не бросать его наедине с пятью наставниками, не дающими ему свободно жить. Тот самый Аурино, который мальчишкой вытащил его едва живого из подвалов его собственного имения.

Тот самый Аурино, для которого он навсегда превратился в Серебряного.

– Благословит Талла ваши дни, ваше величество, – склонил он голову и покинул императорские покои.

Император сильно просчитался, что ему интересна эта сделка. Это Аурино привык к людям относиться как к вещам. Для него самого желание Олайи – закон. Она отказалась от него – значит, пусть будет так. Нет смысла бороться за то, что тебе не принадлежит.

Людей во дворце стало больше, казалось, на каждом шагу он встречал кого-то. Сейчас ему это было безразлично. Он знал, что последний раз идет по этим коридорам, что больше никакая сила не заставит его вернуться сюда. Ему не нужно больше копаться в грязи, оставленной императорскими прислужниками, не нужно заботиться о благополучии его величества и его подданных, раскланиваться с теми, кого он не желал видеть. Просто уйти и навсегда вычеркнуть из жизни все, что связано с хозяином этих мест. Теперь он принадлежит лишь самому себе.

Димостэнис свернул в один из боковых коридоров, ноги сами вынесли его сюда. Террасы на заднем дворе. Здесь можно было вырвать несколько мгновений у суеты проходящих дней и сплести пальцы в мимолетном прикосновении, сорвать быстрый поцелуй, коснуться волос.

Одно незаконченное дело у него все же осталось.

Дим вышел на балкон, облокотился на перила, стал ждать. Легкие шаги и тихий шорох платья подтвердили его правоту. Он знал, что она придет сюда. Сплетни по этим длинным коридорам разлетаются гораздо быстрее, чем ноги успеют вынести из всех переплетенных закоулков.

Димостэнис повернулся.

– Приветствую вас, сэя, – сдержанно произнес он. Держаться надо было не долго, лишь выполнить то зачем он сюда пришел.

Олайя зажмурилась, пальцы непроизвольно сжали ткань платья. Потом ресницы дрогнули, и ее взгляд остановился на его лице. На глазах, щеках, губах, спустились на шею, вновь поднялся к губам. Она здоровалась с ним, ласкала глазами, окутывала в ту нежность, которой всегда так щедро одаривала его.

– Благословит Талла ваши дни, – прошептала Олайя. Ее губы дрогнули, она попыталась улыбнуться. Черты лица исказило отчаяние. – Я… я хочу попросить вас вернуть то, что принадлежит мне.

Упавшие слова разорвали плен, в который он попал, вновь увидев ее.

– Мою душу? – горько спросил Димостэнис. – Мое сердце? Всего меня?

Плечи девушки тихонько вздрогнули.

Зачем он говорит ей это? Ведь именно за этим он и пришел. Вернуть то, что она так неосмотрительно отдала ему.

– Простите, сэя. Я не позволительно веду себя.

Дим расстегнул сюртук, пальцы предательски дрогнули. Рванул платок, завязанный на шее, рубаху, нащупал шнурок, когда-то надетый ей самой.