Любовь Черникова - Твоя истинная

Когда мама, пожелав мне доброй ночи, ушла, я, как обычно, устроилась на узком диване на кухне. Для меня отдельной комнаты предусмотрено не было, и не стану душой кривить, моя кровать в общежитии намного удобней. Но я не жаловалась. Мне все равно было уютно здесь с родителями, и сегодня я нуждалась в их близости особенно остро.

Засыпая в благодушном настроении, чувствовала себя маленькой девочкой и даже каким-то чудом умудрилась позабыть о странностях, произошедших на свадьбе у Мари.

Я провалилась в сон под звуки бушующей грозы. Дождь барабанил по крыше, ветер выл и бился в стены и окна, словно живое существо, а раскаты грома раздавались словно над головой. Несколько минут я жалела, что мне уже не четыре, и я не могу забраться в постель к папе и маме, а потому укрылась с головой теплым одеялом и, как ни странно, мгновенно уснула.

Во сне я снова оказалась в белой комнате с пятью стенами.

Это место было знакомо – здесь я проходила магическую инициацию, прежде чем начать учебу в Лигирийской академии магии. Сюда можно было попасть только через Двери Судьбы. Именно здесь высшие силы принимали решение, какой дар инициировать новоиспеченному адепту.

Здесь я стала некромантом.

Я медленно повернулась вокруг своей оси. Как и тогда, на каждой из пяти стен висело по зеркалу, вот только в реальности они были разные, а сейчас я видела свое отражение сразу в пяти зеркалах с черными рамами, вычурными и массивными.

Кровь! Дерево пропитано кровью до черноты! Пришло откуда-то неожиданное знание.

Стоило об этом подумать, как мое отражение ожило. Каждая, из пяти Амалий, наряженных в летнее белое в крупный черный горох платье, протянула ко мне руку. Удивительно, но вместо зеркального туннеля, за спинами моих копий клубилась серая мгла, за которой ничего нельзя было рассмотреть.

– Помоги мне! – пронесся раздробленный эхом шепот.

Отразился, повторившись многократно. Спина тут же покрылась мурашками от иррационального страха. Я каким-то удивительным образом понимала, что сплю, но не могла заставить себя проснуться. Липкий муторный кошмар не хотел отпускать.

Зеркала резко сдвинулись, превратившись в одно. Оно резко приблизилось, оказавшись от меня всего лишь в шаге, и куда бы я не поворачивалась, оставалось передо мной.

– Помоги! – умоляла моя копия, протягивая ко мне руку.

Мне было не по себе. Хотелось выбраться из этого места, но выхода не было. Точнее он был, но для этого следовало выбрать одно из зеркал – принять свой дар. Так было в реальности. Следовало выбрать одно из пяти зеркал, чтобы инициация закончилась.

А сейчас у меня был только один выход.

– Помоги, мне! – продолжала настаивать девица, похожая на меня точно сестра близнец.

И все же было в ней что-то пугающее. Что-то, что заставляло заподозрить, что она – все же не я.

Это знание давило, нагнетало. Кровь стучала в висках, дыхание сбивалось.

«Проснись! Проснись, ну же!» – умоляла сама себя, но не могла.

– Амалия Риано, помоги мне! – голос двойника вдруг стал более осмысленным и больше не походил на шепот призрака.

Это подействовало странным образом. Напугало еще сильнее, но одновременно придало решимости. Я зажмурилась и ухватила протянутую мне ладонь.

Точнее попыталась, но вместо этого почувствовала крепкую хватку на запястье и подскочила.

Я очутилась в нашем временном доме на залитой серым предрассветным светом кухне. Лежала на неудобном диване с колотящимся сердцем. Ужасно ныл бок и спина, затекла левая рука. Я почти не чувствовала мизинец и безымянный палец. Похоже, за всю ночь я не сменила позы, и теперь пожинаю плоды.

Охая, как древняя старушка, осторожно села и принялась разминать затекшие члены. Сонно моргала, раздумывая, хочу ли еще спать, или ложиться больше не стоит. Я как раз принялась растирать палец и запястье, когда вдруг заметила, что магический браслет-татуировка, полученный вчера в результате благословения невесты мягко мерцает в утренних сумерках.

Поспешно спрятала руку под одеяло, воровато покосившись на вход в родительскую спальню. Вчера мы не договорили, но я заподозрила, что мама, как и я, не хотела, чтобы новую татуировку увидел отец, потому и позволила мне так легко переключить ее внимание.

В спальне было тихо. До моего слуха доносилось лишь негромкое сопение, характерное для спящих людей. На всякий случай я легла и отвернулась спиной к комнате. Осторожно заглянула под одеяло, разглядывая непривычный рисунок.