Alterlimbus - Тёмный Легендариум

Но искажения Хаоса никуда не делись, и, чтобы помочь, божество подготовило особый вид инициации: каждому требовалось войти в астрал в духовной форме и сразиться там с порождениями одного из злых Владык Аэгиса – Дамноса. Кто полностью подпадал под влияние тёмных порождений и поглощался – уничтожался и телесно. Кто находил в себе силы противостоять, опираясь на остатки добра в душе – получал силу врага и стирал искажения Хаоса.

Стань добрым – или умри. Сработало отлично. Только трое не справились. Выжившие – около пяти тысяч – стали дамнос-вортами. На Аэгисе разразилась война между нами и Дамносом. Пришлось бежать и оттуда. В туманностях Хаоса нас настиг Зов Эпигона. Так наш народ попал на Ио. Божество, спасшее нас от истребления, присягнуло на верность Эпигону в обмен на признание наших сил. Мы стали звать защитившего нас Дрём: на старом вортском языке это слово значит «счастливая мечта». Да, мы сделались крепкими. Часть силы могучих существ перешла нам. Вместе с наростами на руках, когтями, хвостовыми рудиментами, клыками. Мы – не красавцы, даже по варварским меркам. Даже по драконидским.

Криспин замолчал. Поймал взгляд Крэмна.

– Эпигон наложил на дамнос-вортов печать, юноша. Мы сильны, только пока служим Эпигону. Деятельно служим. Стоит кому-то из нас осесть где-нибудь на одном месте и пожить в своё удовольствие – через месяц-два слабость и болезни поражают нас. Пока не сведут в могилу. Такова плата.

Если не бросишь путь Служения и сохранишь голову на плечах – то старость нагонит лет в триста. Вот тогда сможешь повесить меч на стену и ещё полвека прожить мирно. А вот если с головой случится несчастье – в виде отделения от шеи – то мой, например, холодный труп будет гнить месяц. А я пока смогу побродить по памятным местам, чтобы потом изложить Дрёму мою краткую биографию.

– А-аа, – вдруг прорвало Провна. – Это чтобы он взвесил твои добрые и злые дела и…

– Парень, – перебил Криспин, – ты чем слушал? У нас нет злых или добрых. Воля Эпигона – вот наше добро. Дамнос-вортов терпят, пока они покорны. Ворт может оступиться: нарушить случайно, по неведению или по принуждению. Или в мелочи: лягушку не ту раздавить, скажем. А если дела ещё и взвешивать приходится, тогда следующая жизнь накрылась задом мамонта. Но и это ещё не всё.

У Дрёма есть в запасе для каждого из нас – по соглашению с Эпигоном – девять жизней. К той, что от рождения. Но, чтобы получить из них хотя бы одну, надо представить вовсе не длинный перечень подвигов.

– А что?

– Цель. Объяснить, зачем тебе обратно. Если Дрёма устроит, через месяц – или даже раньше – изъеденный труп, кучка пепла, неважно – возродится.

Криспин замолк и опустил голову, показывая, что разговор окончен. Медленно поворошил носком голой ноги угли в кострище.

Паладины молча расходились к палаткам. Это были умные, верные Добру и Служению воины. И каждый нашёл в истории Криспина то, над чем следовало поразмыслить и намотать на ус.

На перекрёстке их поджидала новая встреча. Пахалав Тиабет.

– Пахалав, – предупредил Вилсин.

– Кто? О ком ты?

– Вон, у перекрёстка. Пахалав – служитель одного из Белых Орденов. Этот, на перекрёстке – человек, судя по всему. Чаще всего, они – картографы. Довольно мирный народ.

Пегая кобыла девушки приветливо фыркнула гнедой пахалава. Огромный раш дамнос-ворта гордо выгнул шею.

– Приветствую, – кивнул им крепкий, дочерна загорелый человек. На вид лет пятидесяти, прикинула Энни, руки, ноги, глаза на месте, шрамов не заметно.

Человек сотворил охранный жест Светлого Пантеона. Знаки и кулон, висящий поверх куртки, вспыхнули хрустальным светом. Энни повторила жест, но руны девушки остались темны. Вилсин сотворил приветствие Эпигона, и узор на одежде тёпло высветился янтарными брызгами.

– Тиабет из Сеговиана, историк, – отрекомендовался новый знакомец. – Принадлежу к служителям-пахалавам. Направляюсь в Ривению, вот по этой дороге, к перевалу. Мои предыдущие попутчики, скрипачи из Стратспи, свернули на этом перекрёстке. Не по пути ли нам, господа? Если да, то могу ли я к вам присоединиться? Хотя бы до ближайшей деревни.

– Вполне, – дамнос-ворт глянул на девушку.

– Ну… да… вполне, – повторила Энни через силу. Страх перед белыми магами ещё крылся глубоко в сердце.

Их лошади двинулись в ряд, и дамнос-ворт поинтересовался:

– Пахалав Тиабет, вы служите при столичной библиотеке?

– О, нет! Что вы! До таких высот мне далеко. Вообще-то я – плотник. Родился я, и правда, в Сеговиане. Но затем отец с семьёй перебрался в местечко Плюми.