Владимир Упоров - Реннет Лассель

В очаге небольшого камина догорали угли. Время от времени оттуда доносился треск и искры сыпались на выложенный перед очагом каменный коврик. К тому моменту, как поленья обратились в кучу мерцающих алым рубинов, тепло полностью окутало широкое кресло.

Катарина подтянула к себе ноги, намереваясь спрятать их под большущим пледом. Реннет заметил это и, улыбнувшись, освободил немного места. Кресло хоть и было просторным, сразу двоим разместиться в нем оказалось сложнее, чем они могли себе представить.

— С тобой правда все в порядке? — не мог он не спросить у нее.

— Переживаешь?

— По-моему, это ты переживаешь о чем-то. Ведешь себя странно с того самого момента, как я предложил нам стать супругами.

Ведьма скривилась.

— Фу, как скучно прозвучало!

— Да? Ну… я думал, неплохо бы соблюсти формальности. Слышал от Ладана, женщинам нравится, когда их мужчины произносят эти слова.

Вслух Катарина ничего не сказала, зато острые костяшки ее кулака весьма красноречиво врезались в его незащищенный бок.

— Ух!..

— Какую еще глупость я от тебя сегодня услышу? Впрочем… — она быстро сменила гнев на милость, — мне приятно слышать, что ты считаешь себя моим мужчиной.

«Мне показалось, или она только что съязвила?»

Но Реннет на самом деле слегка встревожился ее поведением. Катарина стала какой-то… больше похожей на нормальную женщину, нежели на безумную ведьму. Скажем так, непривычно было видеть ее прижимающейся к нему в поисках тепла. В прошлом она конечно тоже, бывало, липла к нему, однако совсем по другой причине.

— Послушай, с недавних пор я начал понимать кое-что еще, о чем раньше даже не задумывался. Свобода, какой я себе ее представлял, являет собой довольно жалкое зрелище. Быть вольным делать все что пожелаешь, не иметь слабостей, не иметь близких связей, способных тебя подвести. Та свобода, к которой я стремлюсь… в общем, я немного в ней разочаровался. Но это не значит, что Реннет перестал с презрением смотреть на человеческие отношения и ценности. Я по-прежнему считаю людей слишком неосторожными в идеализировании своих отношений. Однако… если соблюдать золотую середину, оставаться внимательным к партнеру и работать над этими отношениями, возможно рождение магии гораздо более высокого порядка, какая недоступна даже Богу. Извини за все мои идиотские сравнения, просто мне так удобнее формулировать свои мысли, — поправился он, заметив взгляд, которым его одарила ведьма. — В общем, Катарина, я хочу связать нас супружеской клятвой не потому что наслушался Ладана или кого-то еще. На самом деле, это один из наиболее тщательно обдуманных поступков в моей никчемной жизни…

— То есть, ты достаточно долго размышлял об этом? Поконкретнее, когда именно такая мысль пришла тебе в голову? — принялась допрашивать его Катарина.

— Еще до того как я обратился Смертным Богом, еще до того, как были собраны Гончие, — ответил он.

— Другими словами, та ночь…

— Да.

Катарина не пошевелилась, но ее сердце почему-то застучало быстрее.

— И ты сомневался в своих мыслях?

— Множество раз.

— Звучит не мужественно.

Он усмехнулся.

— Я знаю.

Они еще некоторое время лежали в полном молчании. Угли в очаге к тому моменту уже изрядно потускнели. Отчего-то, ведьме они напомнили душу одного мальчишки, который мог выжечь все вокруг себя одним легким прикосновением, но в то же время, именно исходящее от него тепло дарило другим так необходимое спокойствие.

— Люблю тебя! — озвучила она вдруг словами те чувства, что еще жарче загорелись у нее в груди.

— Реннет! — воскликнула женщина, с разбега бросаясь парню на шею. Причем тот явно был не готов к такому бурному излиянию чувств, застыв на месте, как вкопанный.

— М-Мастер! — обронил он осторожно.

Та и не подумала выпускать его из своих объятий. По факту ей уже было за сорок, хотя опускающийся по спине хвост черных с красноватым отливом волос все еще не тронули первые признаки седины. Да и морщинки в уголках глаз, по которым сейчас струились слезы радости, никоим образом не изобличали ее возраст.

Так и не дождавшись, когда Селеста соизволит освободить его, Реннет сдался и положил руки ей на спину, приобняв в ответ. В конце концов, он сам был виной происходящему.

— До последнего момента не могла поверить, что ты жив, паршивец! — зарыдала она почему-то еще сильней, окончательно зарывшись ему в грудь.

Нерешительно погладив ее по волосам, Реннет пытался говорить в успокаивающем тоне: