Анастасия Машевская: Клинок Богини, гость и раб

Девочка справлялась с гневом, за который поглубже прятала страх.

– До-дома, – пробормотала она.

– Дома, говоришь… – Гор потянулся и пошел убирать остатки еды и питья обратно в сумку. – Да продав тот клинок, деревню купить можно. Что же у тебя за дом такой?

«Ему совсем не нужно это знать! – настойчиво проскандировал нравоучение внутренний голос. – Совсем не нужно! Не смей рта открывать!»

Гор расхохотался во все горло:

– Ты бы сейчас свое лицо видела, крошка! Видит Мать, до чего потешно!

– Не смейтесь надо мной, Гор!

– Ну, малышка, не тебе мне указывать. – Гор засыпал костер землей (зря разводил: здесь, на юге страны, осенью не холодно, да и спутница не выглядела продрогшей). – Так что насчет дома?

Девочка вскинула на спасителя ясные глаза:

– Тан Сабир Яввуз мой отец.

Гор подхватил ребенка на руки, усадил в седло, сел следом, подмечая, как уверенно девочка сидит и как по-свойски вцепилась в луку. Тронув коня, он наконец позволил глазам расшириться, а бровям поползти вверх. Эка же шутка Кровавой Матери, танин Яввуз!..

Через два дня они пошли через лес. Коня Гор держал шагом. Бансабира услышала мужские голоса в чаще недалеко от тропинки.

– И не говори, та пурпурная шлюха знатно визжала! – загоготал один. Бану прислушалась.

– А то! – заржал еще кто-то. – Наш Юбо всем жеребцам жеребец!

– Эй, недоноски! Вы опять обсуждаете ту рыжую суку с пятном на лице? Хватит уже, жрите быстрее, и выдвигаемся!

Бансабира ловко выпрыгнула из седла и побежала на голоса.

– Яввуз! – негромко позвал ее Гор и развернул коня, осматриваясь. Нельзя же орать на весь лес – мало ли что тут. Бану исчезла в кустах. Не слыхать даже.

– Вот дура, – в сердцах выругался Гор и спешился. Топот копыт неприятели тоже наверняка услышат, а кто знает, сколько их там?

Через какое-то время до него донесся тот же голос, который велел всем есть.

– Эй, девочка! Тебе чего?

– Ого, – сказал еще кто-то, – страшная-то какая.

Четверо сидящих мужчин загоготали.

– У меня есть золотой, – проговорила Бансабира, – можно я у вас за него еды возьму?

– С какой стати? – огрызнулся главный в отряде.

– А золотой давай, – протянул тот, что сидел к Бану ближе всех. Он обернулся вполоборота, протягивая руку.

– Вот, держите. – Бану, приближаясь, протянула монету.

– Стой где стоишь, паскуда! – приказал командир отряда.

– Но он же сказал отдать ему золотой, – невинно пропела девочка и вложила металлический диск в грубую ладонь. Мужчина обернулся к своим (к Бану спиной), растекаясь в улыбке:

– Вот же дура, видали?

– Юбо! – вскинулись трое, но поздно – Бансабира уже вогнала ему нож промеж шейных позвонков. Вытащила и с черным смакованием всадила вновь. И еще, и еще. Зеленые глаза горели ненавистью.

– Тварь! – заорал лидер. – Держи малявку!

Мужчины повскакивали, кинулись на Бану. Вдруг блеснула сталь, и фонтаном вздыбилась горячая кровь убитого.

– А ты еще кто?!

Кто-то провернулся, чертыхнувшись на мешающий движению плащ, и прошелся острием по мягкому кожевенному доспеху. Удара хватило, чтобы и этот встречный пал. Третьего спаситель обошел сзади, колющим вогнал меч врагу в печень.

– Рука Праматери, – ответил Гор и четким движением довернул на себя левую руку, которой мгновение назад держал неприятеля за голову. – Во имя Матери, ты что творишь? – сердито посмотрел на девочку Гор.

Бансабира молчала, тяжело дыша. По беленьким детским ладошкам, одна из которых сжимала рукоять кинжала, каплями катилась кровь. Гор окинул ее взглядом со знанием дела.

– О ком они говорили?

– Тетя Фахруса, двоюродная сестра отца. Она одна была рыжей из всех Яввузов. И у нее на лице, под левым глазом, красный след от ожога. В семье ее называли «Поцелованная огнем», – ответила Бану, не сводя немигающих глаз с собственных рук. Гор кивнул:

– Откуда у тебя нож?

Девочка наконец подняла глаза и уставилась на мужчину:

– У тебя.

«Рука Праматери» помолчал с полминуты, потом изрек:

– В следующий раз предупреди меня, я помогу.

– Угу.

Когда двое вернулись к подвязанному коню, Гор бросил Бану тряпку, чтобы вытерла руки, и посоветовал привыкать носить перчатки. Когда вновь оказались в седле и вышли на сквозную через заросли тропу, девочка выговорила:

– Бансабира.

Вскоре Гор вместе с Бану поднимался по сходням корабля.

– Ты ведь ясовка и танин к тому же, – проговорил мужчина. – Моря не боишься?

Бану помотала головой: