Ян Альгин - Любой ценой

– Я ожидал большего, – протянул гелриец, вновь вставая в стойку.

– Я – разочарование, – ответил Кнуд. – Уже привык.

Говорить было тяжело, но он хотел услышать звук собственного голоса напоследок.

Лионель приободрился и сделал новый выпад, а затем ещё один, и ещё. Он нападал, а Кнуд с трудом отбивался и тяжело дышал. Это и вправду было сложно, не приходилось даже притворяться. Он чувствовал, как становится медлительнее с каждым разом, а враг не оправдал его надежд, не торопился и делал всё слишком надёжно.

Он уже почти отчаялся, когда наконец выпал шанс, которого он так ждал: под ногу гелрийцу попался камень, он споткнулся и Кнуд тут же на него накинулся. Ударил раз, второй, третий, вложив все оставшиеся силы – Лионеля больше занимало удержание равновесия, чем защита. Он понял, как близка смерть: теперь в его глазах был страх, а не надменная уверенность. Неловко отбив очередной удар, он не успел принять следующий, получив рану в грудь, отшатнулся, вновь оступился и упал.

Кнуд замахнулся, чтобы добить, но клинок успел принять на свой другой гелриец, а ещё один всадил стрелу ему в бок, и без того раненый.

– Стоять! Остановитесь! – Лионель поднялся, красный от натуги и унижения. – Это мой бой!

Ему удалось заставить их отойти.

– Теперь мы на равных. Уж прости за стрелу, – юнец потерял половину своей спеси, но ему всё ещё была нужна победа. Теперь даже больше.

– Они… меня… не отпустят, – слова давались ещё тяжелее, чем раньше, Кнуд задыхался и захлёбывался собственной кровью. – Даже если убью… тебя.

– Верно, – согласился Лионель. – Но ты всё равно хочешь меня убить, не так ли?

Они вновь скрестили мечи, тяжело и медленно. В нынешнем состоянии любой из них мог быть побит кем угодно, начиная от мальчишки-оруженосца Лионеля, который тоже схватился было за меч, но не успел защитить своего хозяина, когда тот упал. Кнуд думал лишь об одном – убить гелрийца, сейчас это стало целью всей его глупой жизни, последним смыслом, что в ней остался.

Он ощущал боль в бедре, в лёгких, в пронзённом стрелой боку, да и по голове его сегодня били не раз. Оглушён и уже почти что мёртв. Но ещё не совсем. Хуже было только когда он болел лихорадкой, унёсшей жизнь его жены, а с ней так и не рождённого сына, но пощадившей его самого. Жизнь ему уже и тогда была не слишком нужна, а в таких случаях она не уходит, настойчиво добиваясь взаимности.

Значит и теперь выживу.

Он почти перестал двигаться, лишь отбивая редкие удары и выжидая ошибку. Лионелю тоже приходилось непросто: на его животе расплывалось пятно, кровь капала на снег. Кнуд выиграл и ещё кое-что – теперь гелриец стоял напротив факелов.

Давай же, давай.

Кровь отлила от лица Лионеля, застывшего, будто маска. Ему тоже было больно. Кнуд чувствовал его страх и желание поскорее покончить с этим. Вот оно: гелриец теряет терпение. Он перешёл в очередную атаку, а Кнуд уловил мгновение, когда факелы его ослепили, накинул плащ на руку и подставил её под меч, вошедший в плоть глубоко, почти разрубивший её и причинивший боль, неизмеримо превосходящую всю, что терзала его до того. Но пальцы работали – он с криком схватился за рукоять клинка Лионеля, задержав его и заметив, как всё тело того содрогнулось от ужаса понимания, а потом вонзил свой собственный в шею врага. На лицо брызнула горячая кровь, а потом чей-то меч вошёл в его живот по самый эфес. Мир погрузился во тьму.

Чаячьи крики растворялись в плотном воздухе. Гавань росла на глазах, и роющиеся в ней мошками суда уже стало можно отличать одно от другого: в вечерних сумерках угадывались силуэты нау из Архипелага, юрких коггов с северных островов, низкобортных торговцев-южан с парусами от бледно-жёлтых и лимонных до изумрудных и пурпурных; выделялись из прочих три огромные пузатые каракки, выглядевшие скорее шершнями, чем мошками – эти созданы чтобы пересекать безбрежный простор океана, они прибыли из юго-западных имперских городов. В Арвьето заходили суда из самых разных уголков света, здесь торговали круглый год, даже в сезон штормов находилось немало смельчаков, готовых рискнуть кораблём и жизнью ради баснословных прибылей, сулимых плаванием, а уж сейчас, когда море успокоилось, торговля пошла особенно бойко.

Чуть поодаль от остальных, в небольшой бухте, на приколе стояли несколько изящных каравелл королевского экспедиционного флота с багрово-золотистыми парусами. Обыкновенно они совершали путешествия через океан на далёкий запад, к берегам Мереи, где можно было поживиться драгоценными камнями и диковинными пряностями, а также на север, в ледяные воды вечной ночи: там пока что удалось обнаружить лишь снег и моржей, но адмирал Дален интересовался вовсе не ими – он надеялся проложить через льды и сумрак путь к неисследованным землям, находившимся на противоположной стороне земной сферы, и почему-то, во-первых, вовсе не допускал мысли, что их там может и не быть, а во-вторых полагал невероятно богатыми. Уже пять или шесть раз он отправлялся туда, не унывая после очередной неудачи, хотя пока что эти экспедиции приносили одни лишь убытки.